Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

О встрече с Аланом Владимировичем Чумаком я договорилась по телефону, Он только попросил: «Если можно, постарайтесь не задавать мне вопросов о моей лечебной деятельности. А в остальном спрашивайте о чем угодно вплоть до того, сколько звезд на небе…»

Мы сидим друг против друга в маленькой квартире Чумаков. Только что закрылась дверь за очередным пациентом Алана Владимировича, и, готовясь задать первый вопрос, я стараюсь вспомнить, о чем уже писали всевозможные издания и о чем не писали. А не писали, например, о том, что более двадцати лет жизнь Алана Чумака была связана со спортом.

— Да, действительно, в юности я бегал на коньках, затем переключился на велосипедный спорт, работал тренером. А сейчас все сводится к зарядке. Утром немного разминаюсь, похрущу костями, отожмусь несколько раз. Но, наверное, та закалка, которую получил, занимаясь спортом, дает мне возможность сейчас работать в том темпе, в котором я работаю. Это тяжело, на сон остается 4, иногда 5 часов в сутки. Люди идут, и отказать им я не могу.

— Скажите, а вам приходилось работать со спортивными командами?

— В 1984 году врач-психолог нашей трековой сборной обратился ко мне с просьбой помочь одному из наших известных велосипедистов восстановиться. Сборную тогда возглавлял тренер Шенгелия, мы с ним даже когда-то вместе выступали. Я поработал с гонщиком и попросил тренеров, чтобы в этот день его освободили от стартов. Ведь что такое перетренировка? Болезнь. Ненормальное функционирование всего организма и психики. И в тот момент, когда идет обратная перестройка организма, психика крайне неустойчива.

Но к моим рекомендациям не прислушались. Спортсмен в тот же день проехал гонку, которая была просто тренировочной. Старший тренер не счел нужным даже проверить, а вдруг я окажусь прав, и я понял, что нет смысла продолжать.

То, что я делаю, то, что знаю, может дать очень серьезную прибавку к результату, но при условии, если тренер, психолог, врач и я будем работать воедино. Я не считаю возможным диктат одного человека в команде. К сожалению, в современном спорте метод диктата стал доминирующим. Тренер должен быть не диктатором, а лидером, и прежде всего лидером духовным, за которым идут спортсме,ны, безгранично ему веря. Тренер сказал и спортсмен это воспринимает как абсолютно личное убеждение. И выполняет задание как радость, как сотворчество с тренером.

— А можете ли вы повлиять на спортсмена, сидя перед экраном телевизора или, скажем, на трибуне?

— Понимаете, это бессмыслица. Выдающиеся спортсмены это люди очень высокого внутреннего накала и настроя. И проникая, к примеру, в гонку, можно разрушить то состояние, которое спортсмен создает себе сам.

— Но теоретически это возможно?

— Возможно. Но, повторяю, здесь проще разрушить, чем создать. Создавать надо другое мощный эмоциональный фон, уверенность, веру в победу и, естественно, готовить функциональное состояние спортсмена, чтобы оно максимально сочеталось с верой. Это фактор архиважный - вера. Вот вы спортсменка. И наверняка были соревнования, когда выходили на старт с мыслью: «Вот я вам сейчас покажу, как это делается…».

— Да, правда. На Олимпиаде в Монреале в 1976 году в день финала проснулась с мыслью, что сегодня выиграю. И целый день думала не о финале, а о том, как эту мысль отогнать. Но я никому не говорила об этом, и вы первый человек, от которого я слышу, что это нормальное явление, а не пижонство.

— Я сам прошел большую школу спорта, знаю эти состояния и поэтому могу к ним спортсменов готовить. Это как озарение, хотя многие относятся к этому слову скептически: мол, какое там озарение в спорте, труд должен быть. Без труда, конечно, рыбку не выловишь. Но ведь и лошадь трудится. Труд человека должен быть вдохновенным, Вот скажите, бывали моменты, когда вы приходили на тренировку и абсолютно ничего не хотели делать?

— Более того, я интуитивно чувствовала, что с таким настроением сама тренировка пользы не принесет, но заставляла себя.

— Так вот, если тренер и вы — единое целое, он со своей позиции должен «прожить» ваше состояние и превратиться в друга, помощника, почувствовать, когда надо поднажать, а когда пойти, скажем, вместо тренировки в кино. Когда спортсмен добивается олимпийского уровня, то на каком-то этапе он перестает быть просто спортсменом. Он перерастает в ранг творца. Это рождает огромный эмоциональный мир — иное ощущение соперников, иное чувство победы. Это — игра, фантазия. И если спортсмен стал творцом, все в порядке. И не надо шпынять его в тот момент. Наоборот, надо создавать условия для творчества.

Как только в спорте кончаются радость и творчество, он становится каторгой. Как только в спорт вторгается рационализм деньги, схватка за место в команде, уровень результатов начинает падать. Что такое рационализм? Например, спортсмен думает: здесь можно проиграть, а здесь — нельзя. Но как только он начал думать о том, что нельзя проиграть, — он уже проиграл. А тот, кто в этот же момент проснется и почувствует себя победителем — тому равных уже не будет. Вспомните победу Борзова: когда он бежал и еще оглядывался это был полет, песня! Это было озарение. Он не бежал — летел, как птица. И он не мог проиграть. Потому-то бег Борзова вошел в историю. И не только спорта — в историю жизни.

— А чем вы объясняете бурный прогресс в спорте?

— Есть определенная закономерность в рождении новых рекордов. Есть процессы, которые переживает каждый спортсмен в себе и спорт в целом. Допустим, прыжки в высоту, Вот кто-то первым прыгнул на 2 метра. Высота, казалось была фантастическая, непреодолимая, это был рубеж. И вдруг другой человек прыгнул выше. И сразу как прорыв. Внутри многих был сломлен барьер. В этом суть прогресса. Тренер должен ученика не на результат готовить, он должен снимать с него ограничения. У спортсмена не должно быть конечного результата. Ведь возможности человеческие куда выше, чем существующие рекорды.

— Вы несколько предвосхитили мой вопрос. Известно, что атлет, устанавливая самые невероятные рекорды, использует не более 20 процентов своего потенциала.

— На что направлены все допинги? На снятие тормозных процессов организма. А надо изменять психологию спортсмена, расширять границы понимания им своих возможностей. Предел наших возможностей лежит в пределах нашей психики.

— То есть любая цель должна быть промежуточной? Целью должна быть радость. Вы сами прекрасно понимаете, что когда все получается, то фантастическая внутри радость. И оценка, результат всегда будут высокими.

— Спорт всегда был той областью, где старались проявить себя экстрасенсы, психологи, даже тогда, когда это не поощрялось. Но приживаются эти люди в командах плохо. Почему?

— Ну, во-первых, психолог должен быть личностью, способной увлечь. Но тогда в команде создается двоевластие. Если психолог находится на подчиненной позиции — он не психолог. Спортсмен, психолог и тренер должны быть едины, равны. Даже если их разделяет возраст в двадцать, тридцать лет. Опыт, знания тренера, желание спортсмена, идеи психолога все должно слиться воедино.

— Когда вы говорили о Борзове, я вспомнила бег Бена Джонсона. Это было столь прекрасно! Может, в каких-то моментах можно оправдать применение допинга?

— Нет. Допинг не правомерен ни при каких условиях. Он приносит лишь мифическую силу, мифическую победу. И страничку в историю он впишет мифическую — в большую книгу спорта она никогда не войдет, не ляжет, Все, что неестественно, а стимулировано искусственным препаратом, — это дисгармония. Ведь можно додуматься и до того, чтобы вывести искусственно породу людей — скаковых, например. Ведь легко рассуждать и так: если позволителен допинг, то почему бы не пойти и дальше? Но, положим, мы выведем породу скаковых людей. Только что с таким человеком делать, когда он отскачет свое?

Какой-то кусок жизни можно отдать спорту. Но только тогда, когда это приносит удовлетворение. Эта проблема касается и выдающихся спортсменов, которые не могли найти себе места в обществе. Ведь спорт -- это обычный род человеческой деятельности. Почему балерина может в 39 лет получить пенсию, а иной выдающийся спортсмен должен дожить до 60 лет, влача какое-то непонятное существование? Большинство добывают себе хлеб тренерской работой. А если он не тренер, хоть и выучен на него! Он спортсмен, выдающийся исполнитель. Тем и ценен. И делать из него посредственного тренера не надо. Мы совершенно неуважительно относимся к деятельности человеческой.

— Но ведь мы, к сожалению, то ли от нашей невоспитанности, то ли от характера все встречаем с недоверием. Вот, например, вы делаете свое дело. Далеко не все вам верят. Но относятся к этому неспокойно, даже воинственно, отвергая саму идею.

— Это нормальный процесс. Ведь люди разные: есть злые и добрые, есть худые и толстые. Важно понять, для чего ты живешь, какова твоя роль в этой жизни, чего ты хочешь. И делать дело: спокойно, получая радость от того, что ты делаешь. Мы можем передать людям только то, что мы имеем. Человек никогда не сможет внушить добро, если кипит от злобы.

— Но я никогда не поверю, что вас не раздражают, например, публикации, направленные против вас и того, что вы делаете.

— Нет, поверьте, Конечно, если я скажу, что никогда не бываю расстроен, то покривлю душой — я человек, со всеми страстями и эмоциями, но я долгие годы создаю себя. Создаю таким, каким хотел бы видеть каждого человека. Я пытаюсь победить в себе конфликт, злобу, Воспитываю в себе доброту. Работаю над собственной душой, и эта работа — на всю жизнь. Она не имеет конца. Ведь мы учим других быть добрыми, а надо прежде самому стать таким. Мы призываем к милосердию, а надо просто быть милосердным, Мы призываем людей к здоровому образу жизни, а надо самому хотя бы бегать. И исчезнут все лозунги. Мы все просто будем бегать.

— А возможен ли здоровый образ жизни в обществе, больном духовно и физически?

— Знаете, в этом вопросе звучит пессимизм, Что ж. давайте уничтожим это и построим новое? Нет. Все процессы в обществе взаимосвязаны. Возможно перестроить сознание? Возможно. Это необходимо прежде всего. Можно начинать с любого процесса. А лучше — сразу со всех, осознав, что все они взаимосвязаны. Не может быть общества без каждого конкретного человека. Если человек плох, то это потому, что он — плох. Но он изменяет в худшую сторону и общество. Общество, изменяясь в худшую сторону, создает предпосылки для каждого человека стать плохим. Но эту цепь надо где-то разорвать, и рвать надо на уровне человека, работать с душой каждого!

— Но это же необъемный труд!

— Мы ведь не ставим вопрос так: потрудимся год — и общество станет хорошим. Это процесс повседневный, процесс осознания себя людьми: кто мы, зачем живем? Человечество издревле задавала себе эти вопросы. Найден ответ? Нет. Поиск это и есть совершенствование человека. А этот процесс совершенствует и общество. Мы говорили о радости в спорте. Так и в жизни. Но если человек идет к радости в своем труде, чем бы ни занимался, он творец. Пахарь, например, если ищет радость в работе, то соберет такой урожай, какой не заставишь его собрать ни под какой палкой.

— Алан Владимирович, я вам обещала не задавать вопросов, которые связаны с вашей деятельностью и воздействием на человека. Но все же разрешите один: как вам вообще пришло в голову, что влияние вашей энергии на людей может проявляться в таких невероятных формах экрана, по телефону, с газетных страниц?

— Я все годы искал ответы на самые важные для себя вопросы. Искал безграничные возможности человека и открывал их в себе. Я осознал их и понял, хотя не могу выразить это математической или физической формулой. Я вижу эти процессы, живу в них, поэтому они для меня реальны.

— Но ведь масса людей воспринимает подобное однозначно: такого, мол, не может быть.

— А оказывается, что такое есть, Просто сознание пока еще не вмещает это как реальность. Должно пройти время, сознание изменится, и все станет обычным явлением.

— То есть вы всего-навсего опередили свою эпоху?

— Может, опередил, а может, ушел далеко назад, в древности ведь этим пользовались.

— И можете ответить на вопрос, сколько звезд на небе?

— Их столько же, сколько этапов у нашего сознания. Для меня каждый человек это галактика. И каждая новая ступень в сознании человека - это еще одна звезда, вспыхивающая в его вселенной.