|
|
|
|
|
|||
Таксист не знал дороги. Он еле плелся в правом ряду хайвэя, разглядывая указатели, матерился на плохом английском по адресу пролетающих мимо машин и бубнил по-русски: «Уэст Орандж, Уэст Орандж…И что там может быть в этом Уэст Орандже?» - Каток, - машинально откликнулась я. - Тренировочный каток «Нью-Джерси Девилз». Драйвер оживился: «О! Вы едете смотреть хоккей? Как там Фетисов? Слышали, наверное, - он там тренером. Правда, понизили его сейчас сильно. Был вторым, стал третьим. Выгонят, похоже…» Каток, хоть и с опозданием, мы нашли. Он был почти пуст. Мертвая тишина царила и в раздевалке «Девилз», хотя все было идеально подготовлено к тренировке - форма, аккуратно висящая на плечиках под табличками с именами игроков, рулоны изоленты на специальном столике, там же - фляжки с напитком, жевательная резинка. В соседнем отсеке - застеленные простынями массажные столы. Оживлял интерьер тихий гул стиральной и сушильной машин. Фетисов появился на катке первым. Накануне - после матча «Девилз» и «Лос-Анджелеса» он согласился на интервью, но сказал: - Скорее всего, у вас не получится приехать. В Нью-Йорке должна быть транспортная забастовка. Это значит, что все, кто обычно пользуется метро, электричками и автобусами, пересядут на машины и начнутся чудовищные пробки. Но на всякий случай запишите адрес и мой мобильный телефон. Соберетесь - я приеду на тренировку на пару часов раньше и мы спокойно поговорим. Для разговоров на катке была отведена специальная комнатка по соседству с территорией игроков. - Специально так сделали, - пояснил Фетисов. - Чтобы журналисты по раздевалке не шлялись. Вообще, когда я сюда приехал прошлым летом, все было совсем по-другому. Запущено изрядно. А сейчас - сами видите. - Для многих ваше назначение тренером команды, откуда вы ушли в 95-м с репутацией игрока, у которого лучшие годы уже позади, стало довольно неожиданным. - Я и сам меньше всего думал о том, что стану тренером. Когда мы выиграли второй Кубок Стэнли я склонялся к тому, чтобы поиграть в Детройте еще год. Или закончить с хоккеем и просто отдохнуть, осмотреться. Устал от переездов, игр. И понимал прекрасно, что с переходом на тренерскую работу их не станет меньше. Но получилось иначе. Буквально через неделю после того, как мы выиграли финальную игру плей-офф в Вашингтоне, мне домой позвонил генеральный менеджер и президент« Нью-Джерси» Лу Ламорелло и сказал, что они хотели бы пригласить меня, как тренера, поскольку уверены в том, что я могу помочь команде. Добавил, что получил разрешение генерального менеджера Wings начать со мной переговоры. Я тогда удивился его нетерпению. Дело в том, что до 1 июля каждого сезона игроки должны оставаться в командах, в которых закончили сезон. Даже свободные агенты. Но мне было очень приятно получить такое предложение. С Лу у нас всегда были хорошие отношения. Когда я с «Детройтом» выиграл Кубок в сезоне 96-97, первый, кто позвонил мне и поздравил, был Ламорелло. Сказал тогда, что все сотрудники клуба, включая секретарей и обслуживающий персонал, очень за меня болели и передают мне лучшие пожелания. Правда, когда Лу предложил мне тренерский контракт, я воспринял это несерьезно. Посмеялся еще, сказал, что планировал поиграть в «Детройте» еще лет 10-12. На самом деле, просто боялся. Слишком сильно в голове сидел стереотип, что из хороших спортсменов не так часто получаются хорошие тренеры. С другой стороны, так или иначе, я подумывал о тренерской работе. Последние годы в Детройте много занимался с мальчишками-защитниками, проводил летние лагеря, мне это нравилось. Я стал замечать, что смотрю на пацанов совершенно другими глазами. Не как игрок. Даже когда играл в чемпионате в паре с Эрикссоном, который по сравнению со мной был совсем пацаном, подсознательно старался запихнуть ему в мозги весь свой опыт . С момента нашего первого разговора Ламорелло стал звонить каждую неделю. Параллельно я вел переговоры с «Ред Уингс». Я действительно не хотел уезжать из Детройта. Мы уже успели внести задаток за новый дом, хотели, чтобы Настя доучилась в своей школе. Не хотелось оставлять друзей - Володю Константинова и Сережу Мнацаканова. Обо всем этом я, кстати, постоянно говорил во всех интервью - что не мыслю себя в форме иной команды, нежели Ред Уингс, что Детройт слишком много для меня значит и не только по хоккейным причинам. Но когда мне предложили очередной контракт, понял, что вся моя откровенность сослужила неважную службу. Видимо руководство клуба посчитало, что у меня просто нет никаких других предложений, и я соглашусь играть на любых условиях. В то же время у «Детройта» были финансовые проблемы. В конце сезона клуб поменял пять или шесть ветеранов-защитников, истратил чересчур много бюджетных денег. И когда я понял, что условия контракта меня не устраивают, решил съездить в Нью-Джерси и встретиться с Лу лично. - Он уже знал, что вы отказали «Детройту»? - Нет. Пока я играл за «Крылья», мы по-прежнему приезжали в Нью-Джерси отдыхать. Здесь у нас свой дом - мы не стали его продавать. Думали тогда, что жизнь в НХЛ непредсказуема, в любой момент можно оказаться где угодно. Поэтому всегда хорошо иметь какую-то гавань. Последние годы я не стремился заключать длительные контракты, хотя такие предложения тоже были. Но я не знал, как долго буду чувствовать силы, играть на своем уровне. Оставаться в хоккее только для того, чтобы получать деньги, считал для себя неприемлемым: слишком долго работал на свое имя в спорте, чтобы, имея контракт, сидеть на лавке. С такими мыслями и приехал в Нью-Джерси. - Ламорелло говорил о каких-то конкретных обязанностях? - Сказал только: «Я уверен, что ты сможешь». Но добавил, что на место тренера-ассистента у него порядка 50-ти кандидатов и что он пока не обнадеживал никого из них - почти месяц ждал нашей встречи. И просил бы меня принять решение поскорее. Я сказал, что отвечу на следующий день. И остался. - Не жалели об этом? - Первые три месяца были непростыми. С одной стороны, работы хватало. «Нью-Джерси» был, наверное, единственным клубом в НХЛ, который имел всего двух тренеров. Робби Фторек был только-только назначен главным, я - асистентом. Отвечал полностью за защиту и за игру в большинстве, много занимался с теми, кто временно не играл в основном составе. Это - несколько иная, но очень трудоемкая работа, направленная в основном на поддержание спортивной формы. С другой стороны, мне не давала покоя мысль, что сам я мог еще поиграть. Силы-то чувствовал. Но к новому году успокоился окончательно. Понял, что я - на своем месте. - Каково было чувствовать себя боссом по отношению к игрокам, с которыми вы еще играли сами? - Знаете, в прошлом году был смешной случай: я как-то предложил Сергею Немчинову поехать вместе поужинать. А он вдруг отказался. «Не могу, - говорит. - Ты - тренер». Я тогда просто обалдел. Понимаю, конечно, что доля здравого смысла в этом была. В тот же время считаю, что глупо таким образом скрывать отношения, которые складывались годами. Я - крестный отец его ребенку, он - моей Насте. Да и потом, в НХЛ было немало примеров, когда родители тренировали в клубах собственных детей, или старшие братья - младших. Конечно, если я лишний раз выпущу Немчинова на лед в большинстве, журналисты вполне могут написать, что это было сделано по дружбе. Но для меня главное самому знать, что все что я делаю, делаю честно и правильно. Когда я пришел на должность тренера, то долго не мог понять, как себя вести. А потом решил, что должен прежде всего, спокойно и ровно относиться ко всем, кто меня окружает, будь то звезда, мальчишка из четвертого звена, или люди, которые стирают форму или точат коньки. Не должен пытаться переделать игроков под себя. Важнее помочь каждому раскрыть свои сильные стороны. Мне, кстати, очень нравится, насколько бережно в «Нью-Джерси» относятся к молодым ребятам. Дают шанс проявить себя каждому игроку. - Любимчики в команде у вас есть? - Наверное есть. Но я никогда этого не покажу. Сейчас, кстати, только понял, что тренер всегда - твой самый главный болельщик. И что он как никто другой желает успеха любому из своих пацанов. Если игрок, который никогда не играл в основном составе туда попадает, это прежде всего заслуга тренера. - Невольно вспоминается ваш конфликт с Виктором Тихоновым в ЦСКА. Тогда, получается, вы считали совсем по-другому? - Дело не в Тихонове и не во мне. Мы же не с друг другом воевали. Я сопротивлялся системе, которую на тот момент олицетворял для меня Тихонов. В итоге я стал первым, кто уехал в НХЛ, а не убежал. Хотя мог убежать. - Разногласия с первым тренером «Девилз» у вас случались? - Споры были, но нормальные, чисто рабочего плана. Безусловно, у тренера должны быть амбиции. Но не в моей ситуации. Я же только учусь, причем мне нравится этот процесс. Вообще считаю, что мне повезло с командой. «Нью-Джерси» считается клубом с самой сильной организацией работы. Он - один из наиболее стабильных, с хорошим подбором тренерских кадров. Например, с вратарями в клубе работает Джак Карон, которого я считаю одним из сильнейших специалистов в НХЛ. Сам двадцать лет играл, потом более 20 лет работал тренером. Он же стал поручать мне проводить не только самостоятельные тренировки, но и установки на игру. Я такого не видел никогда - чтобы новичку доверяли до такой степени. Помню, волновался в первый раз чудовищно. А потом получил потрясающий подарок - видеозапись своей первой в жизни самостоятельной установки. Меня потихоньку снял наш оператор. Уже за первый год работы я получил колоссальный опыт. Никогда не думал, что с другой стороны лавки хоккей смотрится настолько по-другому. Мне нравится советоваться, спрашивать. Да и вообще чувствую себя счастливым человеком: делаю то, о чем мог лишь мечтать, да еще и деньги за это получаю. - Какие чувства вы испытали узнав, что в команду придет Ларри Робинсон? Не боялись быть отодвинутым на третьи роли? - В НХЛ нет деления на вторых, третьих, пятых. Есть главный тренер и тренеры-ассистенты. Но это вовсе не значит, что роль ассистентов второстепенна. Тот же Робинсон, я уверен, мог бы легко получить должность главного сразу в нескольких клубах, после того, как истек срок его контракта с «Кингс». Он же выбрал место ассистента в «Нью-Джерси», потому что прекрасно понимает, какие преимущества дает работа в сильном коллективе единомышленников. Мы очень давно знакомы - встретились более десяти лет назад - на Кубке Канады 1987 года в монреальском «Форуме». Робинсон тогда не играл. Он - большой любитель поло и летом во время игры упал с лошади и сломал ногу. Я не говорил по-английски, но Ларри специально нашел переводчика и сказал, что долго наблюдал за мной, что ему нравится, как я играю. Подарил мне свои коньки, которые были сделаны по спецзаказу. По сравнению с теми, в которых тогда играли мы, те коньки были просто произведением искусства. Я до сих пор их храню, хотя так и не играл ни разу - размер не подошел. Потом мы много раз встречались на Кубках Канады, на чемпионатах мира. Робинсон был помощником тренера в« Нью-Джерси» в то время, когда я сам играл в клубе. Особенно мы сдружились во время локаута. Катались вместе, чтобы не потерять форму, бегали. Я всегда поражался, насколько органично в Ларри сочетаются уникальные качества великого хоккеиста и необыкновенного человека. Даже просто находиться рядом с ним - удовольствие. Постоянная энергия, шутки. Что до хоккейных знаний, они необъятны. Мы поддерживали отношения, когда Робинсон работал главным тренером «Кингс». От него же я и узнал, что мы будем работать вместе. Ларри позвонил в 6 утра - в отличие от меня он встает очень рано. - И как вы отреагировали на звонок? - Сказал: «Знаешь, Ларри, я очень рад, что у меня будет компаньон, с кем можно ходить ужинать на выездах, к тому же я слышал, что ты - большой знаток калифорнийских вин. Но так рано ты мне больше никогда не звони». 1999 год
|
Хоккей - Тренеры
