Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

Тридцать лет назад , когда я только начинала тренироваться в бассейне ЦСКА, Владимир Буре уже был звездой. Стиль спринтера врезался в память с первого взгляда - так завораживающе мощно не плавал никто в мире. В 1972 году Буре установил сразу три рекорда Европы на стометровке вольным стилем.

Его считали чуть ли не единственным, кто мог бы соперничать с легендарным Марком Спитцем, но на Играх в Мюнхене Буре проиграл американцу, а тот, став семикратным олимпийским чемпионом, сразу ушел из плавания.

В 1975-м Буре бил европейский рекорд еще дважды. Довел его до 51,32 (мировое достижение Спитца равнялось 51,22), и едва не выиграл с этим результатом чемпионат мира в колумбийском Кали - лишь на последнем полуметре дистанции уступил американцу Коэну. Зато опередил другого - Джима Монтгомери, которому было суждено стать олимпийским чемпионом всего через год - в Монреале. На те Игры Буре не взяли...

В Союзе же Буре не было равных. Чемпионом страны он становился 17 раз! Во время одного из чемпионатов прямо в бассейне скончался отец Владимира - выдающийся тренер Валерий Владимирович Буре.

К моменту ухода пловца из спорта у него уже была семья, в которой подрастали Павлик и Валька.

Буре стал одним из первых, у кого мне приходилось брать интервью в начале журналистской карьеры. Поводом тогда стала победа 40-летнего пловца на чемпионате мира среди ветеранов (в большом спорте спринтер явно не утолил собственное честолюбие). Встречались и после - когда семейство Буре перебралось из России в США и Владимир стал тренировать собственных детей-хоккеистов.

Американская жизнь складывалась у Буре не очень гладко. Он расстался с женой Татьяной, создал в Ванкувере новую семью. А после того, как из «Кэнакс» уехал Павел, остался без работы. Отношения с детьми не то что бы ухудшились, но стали более далекими. Даже в прямом смысле: Старший сын обосновался во Флориде, младший - в Калгари.

А в конце 2000-го я неожиданно увидела знакомую фигуру на тренировке клуба «Нью-Джерси Девилз». Незнакомым был лишь взгляд - уверенного в себе и полностью удовлетворенного жизнью человека.

- Ты, знаю, очень переживал, когда Павел уехал из Ванкувера во Флориду.

- Тяжелый был период. Пока сын играл в «Кэнакс», я считался его персональным тренером по физподготовке. Основную работу мы, естественно, делали летом, а зимой только поддерживали форму - проводили ежедневные легонькие тренировки. Когда вдруг все закончилось, и я остался не у дел, честно скажу, не находил себе места. Не знал, чем себя занять. Жуткое ощущение - просыпаться утром и понимать, что никуда не нужно идти. Дошло до того, что позвонил в Москву своему приятелю, у которого сын играл в ЦСКА. «Присылай парня, - говорю. - Пусть живет у меня в доме, буду бесплатно его тренировать». Он прислал. И, знаете, легче стало. Еще через какое-то время вдруг позвонил знакомый адвокат - узнать, не могу ли я порекомендовать тренера по ОФП его клиенту-хоккеисту, игравшему в фарм-клубе «Сент-Луиса». И в ходе разговора вдруг предложил эту работу мне. Заверил еще: «Не переживай, он обязательно заплатит». Хотя меня это совсем не волновало.

- Впервые слышу, что человека, живущего в Америке, не волнуют деньги...

- В тот момент меня гораздо больше угнетало отсутствие работы. Программу для подготовки хоккеистов я придумывал в свое время не ради заработка, а ради сыновей. Работая с ними, никогда не задумывался, что это может стать для меня профессией. Но тогда мне действительно заплатили хорошие деньги. И когда ко мне напросился еще один парень, я подумал: «А почему бы и нет?»

- И стал давать частные уроки всем желающим?

- Прежде всего уже зимой продумал, как построить летнюю работу. Конечно же хотелось тренировать профессионалов - моя система наиболее эффективна для взрослых спортсменов. Но пришлось исходить из реального положения вещей. Свои услуги предлагал всем подряд: менеджерам, тренерам/ просто знакомым. Когда в группе набралось пять человек и оставалось найти еще одного (цифра 6 мне почему-то казалась наиболее оптимальной), неожиданно позвонил Слава Фетисов. Сказал, что мной заинтересовался генеральный менеджер «Нью Джерси Девилз» Лу Ламорелло и попросил устроить так называемый conference call - телефонный разговор, в ходе которого мы могли бы пообщаться втроем. Вскоре после этого я и приехал в Нью-Джерси. Было это прошлым летом.

- А как же те пятеро?

- Перед ними пришлось извиниться. Одним из этой группы, кстати, должен был стать Саша Могильный. С ним мы и раньше работали в «Кэнакс» и оба получали от этой работы большое удовольствие. Но я сказал честно, что отказаться от предложения Ламорелло не могу. Хотя бы потому, что работа в команде дает несравнимо большие возможности, чем частные занятия - даже с таким выдающимся хоккеистом, как Могильный. Он меня понял. Так что уезжал я с легким сердцем.

- И, как понимаю, предположить не мог, что снова окажешься с Могильным в одной команде?

- Знаешь, жизнь интересно устроена. Незадолго до всех этих событий «Девилз» приезжали играть в Ванкувер. Пришел на каток - просто посмотреть на ребят. И был крайне удивлен, увидев на трибуне Сашу: обычно хоккеисты не смотрят тренировки команды-соперника. Подсел к нему, стали разговаривать о том о сем. «Девилз» играли классно. Помню, даже не выдержал, сказал вслух: «С такой командой можно и Кубок Стэнли выиграть...» И через две недели Могильного меняют в «Нью-Джерси».

- Какие у тебя были ощущения, когда попал в «Девилз» сам?

- Очень понравилось. Атмосфера в команде, отношение руководства...

- До этого был знаком с главным тренером Ларри Робинсоном?

- Нас как-то знакомили, когда я только приехал в Америку. Но от того знакомства осталось только воспоминание, как я ему руку жал. Здесь уже познакомились по-настоящему, и я был покорен: величайший хоккеист и в то же время - очень простой в общении, внимательный и интеллигентный человек. Да и в целом коллектив такой, что идешь на работу как на праздник. Заметил, что никто из тренеров не уходит домой сразу после тренировки - настолько приятно находиться в клубе.

- Действительно повезло!

- Не поверишь, каждое утро просыпаюсь и благодарю Бога за это.

- Павел любит говорить, что в НХЛ нет слабый клубов. И, наверное, прав: подбор игроков, количество звезд, возможности в принципе сопоставимы. Но тогда получается, что и победа в Кубке Стэнли той или иной команды является результатом стечения обстоятельств, некого везения?

- Не думаю. С одной стороны, многое действительно выглядит одинаково. Одна команда забивает, другая пропускает. Каждая при этом может проиграть или выиграть. Но ведь, если вдуматься, - результат зависит от множества причин. Насколько грамотно тренер использует каждого игрока, правильно ли составил звенья, умеет ли выбрать тактику против каждой конкретной команды, настроить спортсменов... Но гораздо больше зависит от руководства клуба в целом. Меня, например, до сих пор не перестает удивлять Ламорелло. Он всегда в курсе всего, что происходит. Не потому, что должность обязывает, а потому что ему это интересно. Заботится о тренерах, об игроках. На льду для него не существует ничьих. И этим настроем только на победу, он заражает окружающих. Это сплачивает. Наверное, поэтому мы и выиграли Кубок Стэнли.

- Ощущения свои помнишь?

- Невероятные! Знаешь, у меня четыре олимпийские медали, я семнадцатикратный чемпион Союза. Может, уже забыл, как чувствовал себя, побеждая тогда, но мне кажется, такого восторга не испытывал никогда в жизни. Я хоть и приехал в Нью-Джерси в конце сезона, но весь плей-офф отъездил с командой. Это такая драма была - война, сражение!.. Передать словами невозможно. Особенно когда победой запахло. Ну а когда все кончилось, то и смеялись, и прыгали, и плакали...

- Согласись, элемент случая в НХЛ играет все-таки большую роль. Не могу не вспомнить, как не повезло в 95-м тому же Фетисову, которого продали из «Девилз» незадолго до того, как клуб впервые выиграл Кубок Стэнли. А в этот раз многие считают везунчиками Могильного и Владимира Малахова: не успели прийти в «Нью-Джерси» - и сразу получили главный трофей. И другой пример - твой Пашка. Выдающийся игрок, которому столько лет не везет с командой.

- Так ведь мы вновь возвращаемся к прежней теме. Один человек, сколь бы талантливым и выдающимся не был, погоды не делает. Можно вытащить на себе одну игру, две, три... Но не выиграть Кубок Стэнли. А Пашка... один раз ведь «Кэнакс» играли в финале - в 94-м, и были, в общем-то, близко к победе.

- Как тогда Павел воспринял поражение?

- Тяжело. Помню, когда только готовились к сезону и обсуждали итоги предыдущего, он вдруг сказал: «Представляешь, играть весь плей-офф - до середины июля - и проиграть в последнем матче - как себя будешь чувствовать?» И когда все это произошло с ним самим... Я понял тогда, что самое жестокое, что только может быть в хоккее - это проиграть именно таким образом. Страшное было состояние. Когда мы вернулись из Нью-Йорка, я впервые в жизни проспал весь день. Слышал сквозь сон, как несколько раз звонил телефон, но снять трубку не было сил. Голову не мог оторвать от подушки. Паше было еще тяжелее. Тем более, что через полтора месяца нужно было снова заставлять себя тренироваться. В этом году я тоже переживал, что у ребят практически не получилось полноценного отдыха. Но когда побеждаешь, все воспринимается по другому - со знаком плюс. Даже усталость.

- На какой срок распространяется твой новый контракт с «Девилз»?

- Пока на год. Что дальше - особо не загадываю.

- Но, видимо, уже не боишься остаться безработным?

- Этого в Америке так или иначе боятся все. Просто знаю, что тяжелее, чем приходилось в первые годы, когда я даже не знал языка, уже не будет.

- Всегда, кстати, хотела спросить: как ты вообще решился уехать из Москвы в полную неизвестность?

- Откровенно говоря, мне пообещали, что у меня будет работа. Я и поверил. А когда выяснилось, что все не так - было уже поздно. Состояние мое тогда, надо сказать, было близко к шоковому. Ни работы, ни малейшей перспективы ее найти - и сто долларов в кармане.

- И первая работа, если не ошибаюсь, была связана с плаванием, а не с хоккеем?

- Да. Меня взяли помощником тренера в университетский бассейн. При этом деньги получал в «Кэнакс» - благодаря тому, что там играл Павел. Ситуация была крайне неприятная. В университете мне сразу дали понять, что официально платить не могут - мол, нет средств, для специалиста моей квалификации. В то же время понимал, что Пашу в любой момент могут поменять в другой клуб, и я снова останусь без работы. Стал даже тогда заниматься бизнесом. Мой знакомый художник нарисовал портрет Павла. С этой картины мы сделали 1000 репродукций (каждая со своим номером и автографами художника и спортсмена) и продавали по 150-200 долларов за штуку. Потом сделали такие же репродукции с изображением Могильного, вратаря «Кэнакс» Билла Рэнфорда и еще одного игрока в американский футбол. Заработали немного денег, но интерес публики быстро иссяк. Жить на эти деньги было тоже тяжело. У меня появилась новая семья, Катька родилась...

- Наладить контакт с русскоговорящей эмиграцией Ванкувера не пытался?

- Там это не принято. Большинство эмигрантов считает, что каждый должен так же тяжело пережить адаптацию к новой стране, как в свое время они сами. Помогать новичкам в их среде считается излишним.

- Ты тоже сейчас так считаешь?

- Нет. Но когда спрашивают, всегда честно предупреждаю: в американскую жизнь очень тяжело вклиниться. Как в любом бизнесе, где каждый новый человек одним своим появлением отбирает чьи-то деньги. А главное - Америка не дает никаких гарантий, что ты сумеешь найти применение своим способностям. Мне самому, если разобраться, сильно повезло.

- С кем тебе легче работать - со своими или с американцами?

- С американцами, безусловно, проблем больше. Их даже критиковать нельзя, как бы не хотелось. Не говоря уже о более жестких методах. Поэтому русскому человеку, который сам был спортменом и тренером, приспособиться необычайно сложно.

- Кстати, когда я наблюдала за Могильным, мне показалось, что с психологической точки зрения он стал стопроцентным американцем. Словно взял всю прошлую жизнь, о которой до сих пор ностальгируют многие игроки бывшего СССР, и отрубил одним махом.

- Думаю, у него не было иного выхода. Ведь убежав в Америку, Саша прекрасно понимал, что обратно не попадет никогда. Если бы я в тот момент был рядом, сам бы посоветовал выкинуть из головы прошле и начинать жить заново. Ему ведь было всего 18. Сейчас Саша - взрослый, обеспеченный человек, делает то, что ему нравится. А ностальгия ... Всегда скучаешь по той стране из которой уехал. А страны давно уже нет. По себе сужу - приезжаю-то в Москву часто. Вроде все осталось прежним - город, язык... Но при этом ничего не понимаешь. Все по-другому, все перевернулось. Вот и получается, что жизнь - здесь.

- Получается, желание Фетисова поработать на Олимпийских играх в Солт-Лейк Сити объясняется вовсе не партиотизмом, а исключительно тренерскими амбициями?

- Думаю, всем вместе. Прекрасно помню, как он переживал, когда российская сборная играла на чемпионате мира. С другой стороны, все, что он делает, как тренер - очень профессионально. Видно, что у него множество идей, которые он еще не успел реализовать. Ну и, наконец, сама посуди: Слава - единственный русский тренер в НХЛ. Знает каждого игрока, постоянно со всеми общается, имеет полное представление о том, как именно против кого играть. Российская сборная наверняка почти полностью будет составлена из профессионалов. Логично было бы предположить, что и руководить ей должен профессионал. А кто, как не Фетисов? У него были бы очень хорошие шансы. У его команды.

- Кстати, о шансах. Когда ты с сыновьями уезжал в Америку, предполагал, что Валерий сделает со временем такой качественный скачок?

- Не думал, что на это потребуется столько времени. Ведь еще в Москве все армейские тренеры считали, что он будет играть лучше, чем Павел. Виноват на самом деле я. Нужно было не полагаться на агента, а приехать самому. Заранее все разузнать, поговорить с людьми. Мне пообещали, что он будет играть в фарм-клубе. Валерка же попал в самую тяжелую юношескую лигу - Western Hockey League. Кроме вреда это не принесло ничего.

- Тот хоккей, в который пришлось играть, был не просто другим хоккеем, а совершенно иным видом спорта. Там команды даже не разминаются вместе. Потому что драки на льду начинаются уже во время таких разминок. Сама игра намного жестче, чем в НХЛ. Вот и получилось, что с первого же дня Валерке пришлось не столько играть, сколько защищаться. И это - на самом важном и тяжелом этапе карьеры. Не случайно ведь множество талантливых спортсменов - и не только в хоккее - теряются именно при переходе с юношеского уровня на взрослый.

- Считаешь, приживаться в НХЛ Павлу было проще?

- Пашка приехал звездой и был внутренне абсолютно раскован. Потому что звезда может позволить себе ошибаться, не думая о том, выпустят тебя следующий раз со скамейки, или вообще отправят вниз. Но я знаю точно: свои 60 голов Валерка еще забьет.