Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

Когда в 1994-м Саку Койву появился в составе «Монреаль Канадиенз», он мог связно произнести на английском лишь несколько фраз. Но это не помешало финну в предельно короткий срок стать если не символом команды, то одной из самых ярких ее звезд.

- В России тренеры клубов до сих пор довольно болезненно воспринимают отъезд своих игроков в НХЛ. А как на это смотрят в Финляндии?

- У нас, сколько себя помню, считалось, что НХЛ - важнейшая ступень в карьере хоккеиста. И финские тренеры гордятся, когда их игроки уезжают в Северную Америку, потому что это является свидетельством качественной работы национальной хоккейной школы. К тому же все из НХЛ возвращаются обратно и заканчивают играть дома. Может, не в лучшем возрасте, зато с колоссальным опытом. Когда я последний год играл в Финляндии, у нас в команде было четыре человека, прошедших НХЛ, в том числе Яри Курри. Он много рассказывал про лигу, мне все это было страшно интересно. Сам я планирую поиграть здесь еще годика 3-4, после чего тоже вернусь.

- Вы говорите по-французски?

- Почему? Монреаль ведь - франкоговорящий город.

- Сам не знаю. Так уж повелось, что в команде мы говорим по-английски, а большая часть времени проходит именно на катке.

- Я слышала, что предыдущий тренер «Монреаля» Марио Трамбле предпочитал французский язык.

- Было такое. Но поскольку проблемы тогда были не только у меня, а у всех, кто не говорил по-французски, в том числе и у вашего Владимира Малахова, то меня это не очень задевало. В конце концов согласно контракту я приехал играть, а не учить языки. Хотя работать с Виньо гораздо приятнее.

- Только чисто по-человечески?

- Не только. Он не стал насильно насаждать какой-то свой стиль игры, а постарался понять, что именно кому из хоккеистов удается лучше всего. По крайней мере так это выглядело со стороны. А еще в первое время Виньо много экспериментировал с составом. Я почти всегда играл в первой пятерке, но с разными партнерами. Теперь чаще выхожу на лед с Шейном Корсоном и Валерием Буре.

- Как вы относитесь к перспективе выступить в Нагано?

- Представлять страну - всегда большая честь. У меня довольно большой опыт игры за сборную. Я был в команде на мировом первенстве, когда Финляндия стала чемпионом, на Кубке мира, на Олимпийских играх в Лиллехаммере, где мы победили российскую сборную в матче за третье место.

- В Лиллехаммере вы играли, естественно, еще до приезда в НХЛ?

- «Монреаль» задрафтовал меня, когда мне было 18, но играю я за него всего третий год.

- Тяжело было осваиваться здесь?

- Да. Я почти совсем не говорил по-английски, поэтому далеко не всегда понимал, чего от меня хотят на площадке, а переспрашивать стеснялся. Да и играл я в европейский хоккей, который довольно сильно отличается от канадского.

- И какой лучше, с вашей точки зрения?

- Я считал, что мой. Но когда вся команда играет в другой хоккей, трудно долго оставаться уверенным в том, что ошибается большинство, а ты один прав.

- А играть за сборную на Играх было трудно?

- С одной стороны, я был очень рад, что попал в нее, - ведь в то время мне не было и 20. А с другой, - боялся из-за своей молодости и неопытности подвести команду. Однако самое тяжелое началось после возвращения в Финляндию: продолжив играть за ТПС в национальном чемпионате, я за три недели в десяти матчах не только не забил ни одного гола, но и не сделал ни единой результативной передачи. На меня вдруг навалилась дикая усталость, и на каждую игру я выходил с мечтой, чтобы она скорее закончилась.

Отвращение вызывал даже один вид коньков и льда, и мне казалось, что все видят мое состояние. Было страшно стыдно перед Юрзиновым, хотя от него я не услышал тогда ни слова упрека. Кстати, именно тогда у нас с ним и сложились очень добрые и искренние отношения. До сих пор стараюсь посоветоваться с ним при первой возможности. В НХЛ полное доверие к тренеру почему-то возникает гораздо реже.

- Что для вас ценнее - Кубок Стэнли или золотая олимпийская медаль?

- Ценно и то, и другое. Сейчас я изо всех сил стараюсь помочь «Монреалю» достойно дойти до плей-офф. Но когда начнутся Игры, вряд ли буду думать о Кубке Стэнли. Хотя, по правде говоря, не уверен, что в Нагано сборная Финляндии сможет серьезно претендовать на золото.

- Полагаете, что для этого у вас недостаточно сильная команда или боитесь загадывать из суеверия?

- Воздержусь от ответа на этот вопрос. Единственное что могу сказать: в Нагано я постараюсь сделать максимум возможного.

- Расскажите о вашей семье.

- Отец работает вторым тренером в ТПС вместе с Юрзиновым. Мама - медсестра. Есть еще брат, которому 14 лет.

- Он тоже хоккеист?

- Естественно. Я сам надел коньки очень рано. Отец тогда еще играл, брал меня с собой на тренировки, и вскоре я уже точно знал, что хочу играть именно в хоккей и не во что другое.

- То есть, скажем, на лыжах вы не катаетесь?

- Умею, конечно, как любой финн. Но все мои друзья играли только в хоккей, и это считалось более интересным, я бы сказал, более мужским занятием, нежели ходить в кино с девочками.

- Сейчас отец должен гордиться вами.

- Он редко хвалит меня, хотя по сравнению с ним я добился в хоккее большего. Помню, когда приехал с золотой медалью чемпиона мира и нас - встречали в Финляндии, как национальных героев, отец сказал, что спортивная слава проходит очень быстро и что никакое количество медалей не может служить оправданием высокомерного отношения к окружающим.

- Вы дали повод упрекнуть себя в этом?

- Вряд ли. Скорее в какой-то момент просто устал быть объектом всеобщего внимания и, может, сказал кому-то что-то резкое, а отец это заметил.

- В Канаде вы не чувствуете недостатка в тех славе и внимании, которыми были окружены в Финляндии?

- Наоборот, очень трудно играть, когда болельщики обсуждают каждые твои слово и поступок. В то же время я быстро понял, что, как бы хорошо ни играл в Канаде, всегда буду здесь чужим.

- А вообще вы по натуре игрок?

- Наверное, нет. Но я навсегда запомнил слова отца, сказанные им очень давно: если ты за что-то взялся, то надо делать это хорошо. Или не делать вовсе.