Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

Как уже сообщал «СЭ», нападающий клуба НХЛ «Коламбус Блю Джэкетс» Сергей Федоров в эти дни тренируется на динамовской базе в Новогорске. Вчера трехкратный обладатель Кубка Стэнли дал интервью нашему корреспонденту.

Встречу с журналистами на динамовской базе подмосковного Новогорска Федоров терпеливо выдержал до конца. Хотя было заметно: тренировка вымотала хоккеиста полностью, и гораздо охотнее он предпочел бы просто отдохнуть.

- Вы так редко появляетесь в России, что первый вопрос напрашивается сам собой: кем вы сами считаете себя: русским или американцем?

- Душой, конечно же, русский. Но слишком много времени провел в Америке и привык совершенно к другому образу жизни. В России каждый раз ловлю себя на том, что вроде все знакомо, но тем не менее пара недель уходит на адаптацию.

- Получается, осесть после окончания карьеры вам хотелось бы в США?

- Последние 17 лет я большей частью нахожусь именно в этой стране, но это - работа. Естественно, я уже сейчас иногда задумываюсь, где буду жить, когда карьера будет завершена. Но однозначно ответить на этот вопрос мне пока сложно. Есть еще один год официального контракта с «Коламбусом».

- А с какой деятельностью вы связываете свое будущее?

- Тяжелый вопрос. Гораздо более тяжелый на самом деле, чем кажется. Я много думал об этом, но так ничего пока и не придумал, если честно. Хоккей пока отнимает слишком много времени и сил, как умственных, так и физических. Естественно, хотелось бы заняться чем-то связанным со спортом, возможно, остаться в хоккее. Но в данный момент эти планы весьма расплывчаты. Все равно, наверное, придется по окончании карьеры взять паузу на год - два и как-то переосмыслить свою жизнь. На хоккее ведь она не заканчивается, хотя в 18 - 20 лет все думают, что будут играть в хоккей всегда.

Я УЖЕ НЕ ТОТ, ЧТО БЫЛ ПЯТЬ ЛЕТ НАЗАД

- Вы морально готовы принять тот факт, что ваша карьера заканчивается?

- Наверное, нет. Все-таки 20 последних лет занимался только хоккеем. Думаю, что мне еще предстоит пережить своего рода шок от сознания, что больше не нужно тренироваться, не нужно готовиться к очередному сезону. На данный момент спорт занимает 90 процентов моего времени. Вот и буду думать, чем это время занять, когда тренировки и выступления прекратятся. Надеюсь, что придумаю и что новое занятие тоже станет любимым. Хотя должен вам сказать, что загадывать наперед не люблю в принципе.

- Я нередко замечала, что некоторые спортсмены настолько боятся момента прощания со спортом, что готовы продолжать играть где угодно, лишь бы любой ценой оттянуть этот миг.

- Я не готов играть где угодно, лишь бы играть, потому что считаю, что моя карьера сложилась на редкость удачно. Выиграл несколько чемпионатов, мне посчастливилось играть во многих сильных клубах, с очень хорошими партнерами, и вырасти в их окружении. Сначала это было в России, затем - в Северной Америке, поэтому никакого смысла цепляться за спорт, чтобы продолжать «просто играть», я не вижу. Другое дело - играть на победу. Если есть, как говорится, порох в пороховницах, то почему нет?

- А вы чувствуете свой возраст?

- Знаете, когда тренируешься вместе с теми, кому меньше 25, и при этом катаешься даже не на равных, а чуть быстрее, то возраст не замечается.

- Я имела в виду не это. Насколько вы чувствуете возраст внутри себя?

- Я вполне отдаю себе отчет в том, что мне 37 лет и что я уже не тот, что был еще пять лет назад. Какие-то вещи, особенно в предсезонной работе, сейчас даются значительно тяжелее.

- А эмоции становятся другими?

- Мне кажется, они меняются в зависимости от опыта. Спортивного, жизненного… Лет пять или десять назад я, возможно, в каких-то ситуациях вел бы себя по-другому, нежели сейчас, но не могу сказать, что испытываю в связи с этим какой-то дискомфорт. С опытом просто лучше контролируешь себя. Как в положительном плане, так и в отрицательном.

СБОРНОЙ НЕ СМОГ БЫ ПОМОЧЬ

- Как вы восприняли с эмоциональной точки зрения тот факт, что не смогли сыграть в составе российской сборной на чемпионате мира в Москве?

- Плохо, конечно, воспринял. Я надеялся попасть в команду. Но в январе получил серьезную травму левого локтя и вообще не мог играть порядка пяти недель. А когда, едва восстановившись, вернулся на лед, травмировал правый локоть. Последние 15 игр регулярного чемпионата я вообще провел в защите, поскольку в нападении не успевал выполнять то, что от меня требовалось: слишком отставал от общего ритма. Локти к тому же продолжали сильно болеть. Я перепробовал все: таблетки, уколы. Это был период не тренировок, а выживания. Хотя в целом мне нравилось играть в защите. Я проводил на льду достаточно много времени. Другое дело, что понимал: даже как защитник для сборной России в таком состоянии я не очень гожусь. И те задачи, которые мы заранее обговаривали с тренерами российской команды, выполнить не в состоянии, как бы ни старался.

- Вас просто не пригласили или же вы сами решили, что не можете претендовать на роль игрока сборной?

- Сам решил. Понимал, что после окончания сезона физически не буду способен продолжать нормально играть. Ведь предыдущие два месяца работал исключительно на «честном слове».

- За тем, как на чемпионате играет российская команда, вы наблюдали?

- Первую половину турнира вообще его не смотрел. Слишком был расстроен как сезоном, проведенным в «Коламбусе», так и своим состоянием. Возможно, был смысл более серьезно подойти к процессу лечения, но выяснилось, что травмы были слишком запущены, чтобы решить проблемы со здоровьем в сжатые сроки.

- Откуда же тогда взялись слухи, что вас чемпионат мира изначально не интересовал в принципе и что вы вообще якобы не знаете, где он будет проводиться?

- Ну сами подумайте, как я мог об этом не знать? Я ведь действительно готовился к нему. Общался с тренерами сборной, с руководителями федерации. Откуда пошла информация, я хорошо представляю. Мы проводили достаточно принципиальный матч с «Эдмонтоном» и проиграли. Я был жутко расстроен, сильно устал, соответственно, чувствовал себя не лучшим образом. В голове крутились какие-то игровые картинки, и думать о чем-то еще я был просто неспособен. Тем более матч - а я до сих пор помню его от первой до последней секунды - получился на редкость обидным: было очень много моментов, которые нам не удалось реализовать. Именно тогда российский журналист меня спросил (а сейчас, согласно правилам общения с прессой в НХЛ, пресса допускается к игрокам уже через 10 минут после игры), буду ли я играть на чемпионате мира.

Я даже не сразу понял, о чем речь. Переспросил: «Какой чемпионат мира? Что вы имеете в виду?» Этого, как выяснилось, было достаточно, чтобы человек написал то, что в итоге написал.

- В следующем году чемпионат мира впервые пройдет в Канаде. Если позовут играть за сборную, согласитесь?

- Да, конечно.

В НАШЕ ВРЕМЯ ХОККЕЙ БЫЛ ИНТЕРЕСНЕЕ

- Многие из тех, кто играл в НХЛ, сейчас с удовольствием возвращаются обратно, в Россию. Чем вы это объясняете? И допускаете ли, что тоже можете вернуться?

- Мы просто взрослеем. Наверное, поэтому и тянет обратно.

- Но ведь возвращаются и молодые?

- Видимо, в Америке они не получают того удовольствия, которое получают, играя здесь. Российский хоккей ведь очень сильно отличается от того, в который играют в североамериканской лиге. Там тенденции просты. Красивого хоккея практически нет.

- Да и денег таких, как в России, наверное, тоже?

- Это мне только предстоит изучить. Если до этого дойдет.

- Какой вы видите в «Коламбусе» свою роль с учетом того, что команда далека от задач, которые вы привыкли решать с «Анахаймом» и уж тем более - с «Детройтом»?

- Последние четыре года моей карьеры вообще не были, скажем так, звездными. В «Анахайме» еще мог забивать, поскольку там и сама команда была неплохой, и партнеры - сильными.

- Не обидно, кстати, что «Анахайм» выиграл Кубок Стэнли без вас, хотя в свое время хозяева очень рассчитывали, что именно вы поможете это сделать?

- Видите ли… все-таки нападение от защиты отличается слишком сильно. В «Анахайме» сделали ставку на вратаря и двух защитников, и они сыграли здорово.

- А что можете сказать о «Коламбусе»?

- Это в целом молодая команда, с большими тем не менее контрактами и очень своеобразной атмосферой.

- В чем заключается это своеобразие?

- Я самый возрастной игрок, еще двум - за тридцать, одному - 28, а остальным по 20 с небольшим, а то и двадцати нет. Я поначалу играл с Давидом Выборны и Риком Нэшем, но, так как чемпионат длинный - 82 игры, нас, естественно, не ставили вместе во всех матчах. Так что я успел поиграть со всеми. Даже с защитниками.

- Большинство тех, кто сейчас играет в российской сборной, это ведь тоже люди иного поколения. В их окружении вы не чувствуете себя «динозавром»?

- Мне очень нравится хоккей во всех его проявлениях. Нравится борьба за шайбу, за выживание, за победу. И ребята молодые нравятся. Интересно с ними играть, что-то показывать, объяснять - даже вне площадки.

- А не бывает ощущения, что какие-то вещи невозможно объяснить именно в силу того, что взгляды на хоккей у более молодого поколения уже совсем иные?

- Конечно, бывает. Это нормальный процесс. Так, как тренировали в свое время нас, новому поколению просто не понять. А нам - не объяснить. Какие-то вещи, безусловно, можно показать. Но где гарантия, что будут смотреть?

- Остается только произнести сакраментальную фразу, что в ваше время все было лучше.

- Так оно и есть. Я готов отстаивать это мнение где угодно. Сам хоккей был на порядок интереснее. Не только играть в него было приятнее, но я точно знаю, что и смотреть - тоже.

НИЧЕГО МЕНЯТЬ БЫ НЕ СТАЛ

- Ностальгия по «Детройту» вас посещает?

- Не знаю. Хотя был приятно удивлен тем, что в Новогорске висит свитер Стива Айзермана, вместе с которым я 13 лет играл бок о бок.

- Другими словами, провели лучшие годы в вашей жизни?

- Конечно. Выиграв три чемпионата НХЛ, об этом можно говорить совершенно уверенно.

- Могли бы допустить, что «Детройт» позовет вас обратно?

- Не знаю даже, как ответить. Точнее, с чего начать. Я ведь не собирался никуда уходить, если честно. Но хоккей - это не только игра. Это бизнес. И когда тебя в этом бизнесе стараются нечестно обойти, это сильно активизирует те самые качества, благодаря которым ты столько лет пробивался и выигрывал. Упорность, оценка общей ситуации, своей собственной карьеры… Понимаете, о чем я говорю? Мы ведь договорились с руководством клуба об одном контракте, а когда на следующий день пришли его подписывать, выяснилось, что на столе лежит совершенно другой. Эту историю особо никто не знает. Я сам не очень о ней распространялся. Но осадок от расставания с «Детройтом» у меня остался не самым приятным.

- Если бы вам предложили еще одну хоккейную жизнь, что бы вы в ней изменили?

- Могу только еще раз повторить, что мне повезло. В том, что отец приучил меня к спорту, в том, что я попался на глаза тренеру из Минска и понравился ему. Что потом попал в юношескую сборную страны, а чуть позже, сразу после окончания школы, - в ЦСКА. Хотя на самом деле не должен был попасть в этот клуб: играл-то в «динамовской» системе. Повезло, что Виктор Васильевич Тихонов дал мне шанс вырасти в этой команде, где каждый игрок, начиная от первого звена и заканчивая четвертым, был на пике своей игры. Плюс - совершенно потрясающие вратари, против которых приходилось играть целых четыре года.

Другое дело, что эта работа, с которой я столкнулся в 16-летнем возрасте, без надежды на какую бы то ни было нормальную жизнь, - это тяжело. Было и пота достаточно много пролито, и крови в прямом смысле этого слова. Да и нервов потратить пришлось немало. Но ничего менять бы я не стал.

- Как долго вы планируете пробыть в России?

- Хотелось бы провести в Новогорске еще две-три тренировки. По-хорошему следовало бы приехать в Россию на пару недель раньше, чтобы действительно сделать всю ту работу, которую планировал. Сезон в НХЛ у меня официально начинается 10 сентября. С 12-го пойдут подготовительные игры. Получается, на командные тренировки у нас будет всего два дня. А ведь до этого надо успеть акклиматизироваться. И переехать из Детройта в Коламбус.