Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

Лучше, чем любимая женщина, о мужчине способна рассказать только его мать. Поэтому, собираясь писать о двух наиболее популярных в Канаде братьях из России, я и решила обратиться к Татьяне Буре. Тем более что наше знакомство состоялось более двадцати лет назад в одном из приморских городов, куда жена лучшего советского пловца-спринтера тех времен Владимира Буре приехала с четырехлетним Павликом и годовалым Валькой (так Татьяна и до сих пор зовет Валерия).

- Я давно хотела спросить: что тяжелее: быть женой выдающегося спортсмена или же матерью сразу двух профессиональных хоккеистов-миллионеров?

- О-ой! Ну и вопрос. Конечно, женой. Дети доставляют кучу переживаний, но это - дети. Их всегда принимаешь такими, какие они есть, и при этом ты ни секунды не сомневаешься, что твои дети - самые лучшие. А мужа каждая женщина всегда хочет видеть лучше, чем он есть на самом деле. И на каком-то этапе жизни неизбежно пытается перевоспитать на свой лад. Только с возрастом понимаешь, что это бессмысленно. Видимо, я поняла это слишком поздно: мы с Володей расстались, когда Павлику было восемь лет, Вальке - пять.

- Я, признаться, долгое время ничего о вашем разрыве не знала. И была страшно удивлена, когда лет восемь назад Владимир сказал, что у него уже другая семья, в которой растет дочь.

- Жизнь есть жизнь. Наш разрыв дался мне очень тяжело, однако я всегда говорила сыновьям, что отец может быть только один, и он у них есть, хотя живем мы отдельно.

- Почему же тогда в 1991-м вы уезжали в Америку все вместе?

- Идея увезти туда детей принадлежала Володе. А я, естественно, не могла даже думать о том, чтобы отпустить их одних. Сначала мы все перебрались в Лос-Анджелес. Потом Павлик с отцом уехали в Ванкувер, а я с Валькой - в Спокан, где он должен был начинать играть в младшей лиге. А когда он подписал первый контракт в НХЛ и его будущее как-то определилось, я вернулась в Москву.

- Я не могу жить в Америке. Мне многое непонятно, многое раздражает, хотя по-английски я говорю вполне свободно. Сначала, правда, надеялась, что мы все снова заживем одной семьей, но очень быстро поняла, что у Володи планы иные. Спокан я до сих пор вспоминаю, как кошмар: в доме, который мы сняли, не было ни одной русской книги - нам просто не пришло в голову везти их из Москвы, телевизор осточертел очень быстро, и когда Вальке приходилось уезжать на игры, я сходила с ума от одиночества. Первыми это почувствовали именно дети. И однажды по телефону Пашка сказал: «Не мучайся. Езжай в Москву, а когда сможешь приехать, только позвони. Я куплю билет. Если захочешь, будешь ездить туда-сюда каждую неделю».

- И ты с ужасом стала считать, во что это обойдется?

- Я до сих пор не умею со спокойной душой тратить деньги детей. Все, что дороже тридцати долларов, для меня - сумма. Слишком долго я считала каждую копейку. Пока дети были маленькими, мне приходилось очень много шить, вязать. Не только потому, что покупать было дорого, - многого в магазинах просто не было. Нашилась и навязалась я до такой степени, что до сих пор вид вязальных спиц вызывает у меня отвращение. Но до сих пор я искренне благодарна, что ни Павлик, ни Валька, занимаясь в общем-то в элитной хоккейной секции ЦСКА, среди детей из очень непростых семей, ни разу не сказали мне, что не будут надевать ту или иную вещь, в которых я отправляла их на тренировки. Хотя, например, зимние ботинки советского производства - теплые, но на вид просто жуткие - по пять рублей пара я с содроганием вспоминаю до сих пор.

- Хоккей был выбором детей или вашим, родительским?

- Естественно, сначала нашим. Но к тренировкам мальчишки сразу стали относиться очень ответственно. Даже когда приходилось вставать в пять утра и ехать на каток до школы. Это во многом заслуга Володи: серьезное отношение к спорту у нас в семье было всегда.

- И желание только побеждать?

- Наверное, да. До сих пор, когда нахожусь в Монреале или Ванкувере, а команда проигрывает, я стараюсь как можно меньше попадаться детям на глаза: поражение для обоих - катастрофа, от которой они отходят долго.

- Они делятся своими проблемами?

- Конечно. Павлик вообще любит поговорить «за жизнь». Он очень много читает, везет книги из Москвы ящиками, заказывает их в русском магазине в Торонто. Ты, когда была у него дома в Ванкувере, не спускалась в подвал? Жаль. Там все завалено книгами. Из-за него я сама начала читать все подряд - детективы, фантастику, даже самую дикую. Потому что Павел безумно обижается, если о чем-то спрашивает - и выясняет, что я этого не читала.

- А к кому из сыновей ты приезжаешь чаще?

- Всегда стараюсь заехать к обоим. С этой точки зрения мне было бы гораздо удобнее, чтобы они играли где-нибудь по соседству. Хотя бы на одном побережье.

- Надо думать, что все разговоры, которые до сих пор ведутся о вероятном обмене Павла в «Рейнджерс», ты воспринимаешь с надеждой?

- Если честно, то да. В этом отношении я необъективный человек.

- Где тебе больше нравится - в Монреале или Ванкувере?

- Ты хочешь поссорить меня с сыновьями? Они и так страшно ревнивы.

- Я часто думаю о том, что Павлику приходится тяжелее, чем Вальке. У младшего семья, он не один. А Пашка тоскует. Даже свой огромный дом он сейчас сдал на зиму под съемки какого-то фильма, а сам снял квартиру в центре Ванкувера. Там, где он живет, очень хорошо летом, когда поздно темнеет, тепло и можно провести целый день во дворе у бассейна. А зимой тоска: вокруг ни души, словно живешь в дремучем лесу. Не с кем даже поговорить.

Но в Ванкувере есть и другая сложность: там совершенно сумасшедшие фанаты. Пашке в связи с его популярностью разрешили даже затемнить стекла в своем автомобиле, хотя обычно полиция за это штрафует. Я сама много раз видела, как фанаты толпами поджидают его у катка, у ворот дома. Такое внимание чудовищно действует на нервы.

- На тебя как на мать оно распространяется?

- Я просто знаю, что есть вещи, которые не имею права делать в Ванкувере ни при каких условиях. Например, заезжать в магазины для среднего класса. Не говорю уже о каких бы то ни было распродажах. Иначе на следующий день можно обнаружить в газетах все, что угодно.

- Какой самый дорогой подарок тебе делал Павел?

- Когда я жила с Валькой в Спокане, он вдруг между своими двумя играми прилетел на специально арендованном самолете, чтобы поздравить меня с днем рождения. А через час улетел обратно.

- Вы с Володей не боялись, что миллионные контракты сломают детей морально?

- Конечно, боялись. И я очень рада, что этого не произошло. И Павлик, и Валька относятся к деньгам очень спокойно. Если речь идет о подарке другу или близкому человеку, сумма не имеет значения ни для того, ни для другого. Они оба прошли через очень трудные периоды в жизни. И, как мне кажется, очень рано внутренне стали взрослыми и поняли цену человеческим отношениям.

- Кстати, тот я бы сказала, богемный круг общения Павла в Москве - крупные бизнесмены, актеры - это его круг или твой?

- Изначально - его. Немало известных людей приходили на матчи звезд, знакомились со спортсменами. Многие из тех, кого ты имеешь в виду, так или иначе участвовали в проекте «часов Буре», которые Павел потом дарил Лужкову, Черномырдину... С кем-то из тех, с кем приходилось встречаться, у нас остались по-настоящему дружеские отношения. Такие что позвони ночью - и человек приедет помочь.

- В народе возникали слухи о возможной свадьбе Павла и дочери Кобзона...

- Ты же сама журналистка и прекрасно знаешь, как такие слухи создаются. Стоило Павлу и Наташе (они почти одного возраста) на какой-то из презентаций оказаться рядом за столом, а Кобзону шутливо назвать Пашу «зятьком», как уже на следующий день сразу в нескольких газетах появилась соответствующая "светская хроника".

- Почему в Москву никогда не приезжает Валерий?

- Потому что он призывного возраста, и я как мать до одури боюсь армии.

- Ты хочешь сказать...

- Я хочу сказать, что, если существует даже один процент вероятности такого исхода его появления в России, я не допущу, чтобы он приезжал.

- А допускаешь ли ты, что кто-то из детей в будущем предпочтет канадское или американское гражданство?

- Все очень сложно. Павел не мыслит себя без России, Валька страшно скучает по Москве (я же вижу, с каким выражением лица он расспрашивает о том, как здесь все происходит), но у него жена - американка. И дети, когда они появятся, вряд ли будут иметь российское гражданство.

- Его жениться не стала для тебя шокирующей неожиданностью?

- Я знала, что Валька и Кэндис собираются пожениться задолго до того, как состоялась свадьба. И никогда не была против по очень простой причине: Кэндис мне нравится. Познакомились они смешно: это произошло в Голливуде на вечеринке, где присутствовали и Павел, и Валера. Когда подружки Кэндис узнали о ее романе, то были страшно удивлена тем, что она выбрала «не того» брата. С их точки зрения, Павел представлялся куда более выгодной партией. Она же искренне начала оправдываться, что все понимает, но что Валька ей нравится больше. К тому времени Кэндис уже вполне прочно стояла на ногах как актриса: она с восьми лет снималась в очень популярном сериале, который шел в Штатах, более десяти лет. В нем, в окружении одних и тех же актеров, она и выросла. Сейчас снимается меньше, но до сих пор, когда по работе приходится уезжать из Монреаля, прилетает домой даже если перерыв делают всего на сутки.

- По-русски она говорит?

- Немного. У них с Валькой две собаки, коккер-спаниель и ротвейлер. Спаниеля зовут Эмма, и Кэндис дрессирует ее исключительно на русских командах. У Павла в Ванкувере тоже были собаки - черная и белая овчарки. Но их в конце концов пришлось отдать в полицию: слишком мало времени Павлик проводил и проводит дома.

- Мне почему-то всегда казалось, что ты фанатичная мать и наверняка станешь сварливой свекровью.

- Это вряд ли. Слишком хорошо знаю, как больно быть нелюбимой невесткой. Если дети будут счастливы в своих семьях, то мое дело - стоять у плиты и заниматься воспитанием внуков.

- В Америке?

- Это уж где придется. Я бы очень хотела, чтобы мои внуки полюбили Россию. Я до сих пор нахожусь под впечатлением от одной из русских общим в Канаде, где живет уже пятое или шестое поколение эмигрантов и все без исключения говорят на прекрасном русском языке.

- Я встречала и других. Эмигрантов первого поколения с детьми, говорящими только по-английски.

- Такое встречала и я. Бывала в русских семьях, где гостям на стол подают чипсы с майонезом. Но это, с моей точки зрения, не тот пример, который требует подражания.

- А у плиты, в буквальном понимании, тебе в Канаде действительно стоять приходится?

- А как ты думаешь? Пару лет назад у Пашки в Ванкувере вообще общежитие было - Саша Могильный, Ткачук. Домашнюю еду разве можно сравнить с тем, что продают в местных забегаловках? Я только успевала готовить. Зато потом отводила душу - смотрела, с каким удовольствием все приготовленное исчезает. А Валька, кстати, очень неплохо готовит сам. Во всяком случае, родители Кэндис отзываются о его кулинарных способностях с большим одобрением.

- Где ты планируешь встретить Новый год?

- В Монреале. А третьего января команда Паши в Ванкувере играет с «Кэнакс». Естественно, к тому времени я тоже буду там. Потом останусь на All Star Game - это будет в Ванкувере в середине января, а в феврале, может быть, поеду на Олимпийские игры в Нагано. Надо же когда-нибудь своими глазами увидеть, что это такое.

- Как твои сыновья относятся к возможному участию в Играх?

- Безумно хотят быть в команде. Безумно. Может быть, на данный момент больше всего в жизни.
- Мне, честно говоря, до сих пор непонятно, почему некоторые из наших легионеров, кто мог бы попасть в команду, отказываются ехать в Нагано.

- Насколько я знаю, многие заведомо боятся проиграть. Считают, что поражение ударит по их рейтингу в НХЛ и что в этом случае лучше не ехать вообще.

- Твои, получается, проиграть не боятся?

- У моих, видимо, несколько иное воспитание. Они, если ввязываются в драку, то при этом не допускают даже мысли, что могут проиграть.

- А ты не боишься, что своим присутствием в Нагано будешь создавать своим детям дополнительные переживания?

- Неужели ты думаешь, что у меня хватит дури попадаться им там на глаза?!