Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

Задолго до того, как мы познакомились с Александром Могильным лично, я слышала о нем много противоречивого. Одни утверждали, что психологически он давно уже не русский, а американец. Что, безотказно общаясь с американскими журналистами, он на дух не переносит их коллег из числа бывших соотечественников. Другие, напротив, всячески это опровергали, соглашаясь, однако, с тем, что отношение к прессе у хоккеиста более чем сдержанное.

Три месяца назад в Нью-Джерси, наслушавшись всяких лестных слов о Могильном от Владимира Буре, попросила нас познакомить. Александр вежливо кивнул и тут же заторопился в раздевалку, всем видом демонстрируя нежелание излишне задерживаться.

Теперь, в Калгари, мы столкнулись в коридоре катка.

18 МИНУТ ДО АВТОБУСА

- Саша, я из...

- Я помню, - улыбнулся он. Вы приезжали в Нью-Джерси.

- Если у вас есть время, я бы хотела задать несколько вопросов.
Могильный взглянул на часы.

- Автобус в гостиницу через 18 минут. Спрашивайте.

- Говорят, что Олимпийские игры вас не интересуют в принципе и играть на них вы не хотите. Это правда?

- Правда. Я уже не в лучшей форме. Не тот возраст, травмы... Зачем же занимать чужое место?

- Категорически?

- Категорически.

- Возможно, это в какой-то степени связано с тем, что Кубок мира 1996 года оставил у вас, как и у многих российских игроков, неприятный осадок?

- Нет, соревнования были интересные, мне там понравилось. Другое дело, что мы не выиграли. Но это бывает.

- И все же, думаю, вы преувеличиваете, говоря, что уже не тот, что прежде. Многие, напротив, называют вас одним из наиболее универсальных игроков в Лиге.

- Я так не считаю.

- Слышала, что накануне перехода из «Кэнакс» в «Нью-Джерси» вы подумывали о том, чтобы закончить карьеру?

- Может быть. Все возможно в этом спорте. Мне 32 года, здоровье уже не то, все побаливает. Ребята ведь какие играют здоровые - все под два метра. Не то чтобы я хотел заканчивать, но такого варианта не исключал. До сих пор не знаю, сколько еще смогу играть.

О ЧЕМ ЕЩЕ МЕЧТАТЬ?

- Много слышала и о том, что с тех пор, как вы пришли в «Нью-Джерси», ваша игра сильно изменилась. Сами вы это чувствуете?

- Игра не изменилась. Просто в хорошей команде, где много талантливых игроков, выступать легче: здесь исход матча может решить любой. И совсем другое дело - в одиночку тащить команду на собственной спине, как было в Ванкувере в последние пару лет. Когда пришел, команда неплохая была. Потом начали продавать хороших игроков, и с некоторых пор меня не покидало ощущение, что я остался один.

- Хотелось просто сменить обстановку или уйти в какой-то конкретный клуб?

- Для меня хоккей - ремесло. Шесть лет провел в одной команде, пять - в другой... Поэтому я ко всему отношусь спокойно. Что толку хотеть, если от тебя ничего не зависит?

- Ну мечты-то бывают?

- Мечта одна была - выиграть Кубок Стэнли. А сейчас вроде и мечтать уже не о чем. Желательно, конечно, еще раз его взять. Всей командой именно на это и настраиваемся.

- Что, с вашей точки зрения, сложнее выиграть - Кубок Стэнли или Олимпиаду?

- Сложнее Кубка, думаю, нет ничего.

- Что же получается: вы достаточно сильны, чтобы биться за Кубок Стэнли, но недостаточно - для Олимпийских игр?

- Хоккей в Америке - моя работа. Я уже становился олимпийским чемпионом здесь, в Калгари, в 1988-м. Знаю, что это такое. Пусть теперь это проходят молодые.

- Кстати, когда приходится играть на этом катке, сердце у вас не екает?

- Бывало такое. Но давно. Много времени ведь прошло. Да и в Калгари приезжать приходилось неоднократно.

- После того как «Дэвилз» выиграли Кубок Стэнли, психологическая обстановка в команде изменилась?

- Настрой на победу был с самого начала. Все бились, это сплачивало. Таким коллектив и остался. Конфликты ведь начинаются исключительно на почве неважных результатов. Конечно, чувствуется, что мы особенная команда. Соперники иначе относятся, все хотят обыграть. Бьются с удвоенной яростью.

- И, наверное, бьют больше?

- Да нет, это - рабочие моменты. Просто никто не хочет проигрывать чемпионам.

ДРУЖБА ДРУЖБОЙ, А ХОККЕЙ ХОККЕЕМ

- У вас сохранились дружеские отношения с теми, с кем вы когда-то начинали в НХЛ?

- Дружба в спорте - вещь сложная. Когда мы приехали, русских было мало, все старались держаться вместе. Точно так же, как и другие эмигранты из Европы. Помогали друг другу. Сейчас же нас стало столько, что иногда, наоборот, разбегаемся в стороны. Да у меня и вообще в хоккее друзей немного.

- А когда играли в ЦСКА с Буре и Федоровым, дружили?

- Мы просто находились вместе по восемь месяцев в году. Привыкли друг к другу. А жизнь в Америке - она разводит. Отношения какие-то поддерживаются, но не более того.

- Скорее, конкуренция?

- А за что нам конкурировать?

- Но ведь в НХЛ подсчитывается масса достижений. И, знаю, многих волнует личная статистика.

- Я считаю большим достижением, что выиграл Кубок Стэнли. А статистика... Дело в том, что хоккей не настолько волнует меня, как многие думают. Поначалу действительно хотелось выделиться, обратить на себя внимание. С возрастом, наверное, стал понимать, что это не самое важное. Я люблю хоккей, это работа, которую я делаю с удовольствием. Но статистика - вещь мало значащая. Гол-то можно забить совершенно случайно от конька, головы, от задницы, наконец. Но разве это игра? Мне гораздо интереснее люди, которые способны выйти на лед, отыграть 30 минут, при этом сделать все в обороне, подключиться к атаке... Можно ведь сделать всю игру, одному помочь, другому, третьему, четвертому - но при этом самому остаться вроде без результата. Поэтому меня и не интересует статистика. Ни своя, ни чужая.

ПРОСТО РЕМЕСЛО

- Но вы способны восхищаться кем-то?

- Конечно - Форсбергом. Для меня нет игрока, которого я бы ставил выше него. Я могу часами смотреть, как он играет, и наслаждаться.

- Он умеет все. В английском языке есть определение complete, дословно - «полный». Оно означает, что спортсмен абсолютно универсален.

- Какую из неудач в хоккее вы переживали наиболее болезненно?

- Когда в 1993-м во втором раунде плей-офф ногу сломал. Поражения - часть профессии. А травма - это гораздо серьезнее.

- Получается, поражения вы не особо переживаете?

- Переживаю, конечно. Но понимаю при этом: чем быстрее выбросить неприятные моменты из головы, тем больше шансов хорошо провести следующий матч. В хоккее нельзя быть слишком эмоциональным.

- Просто ремесло?

- Можно сказать и так.

- Знаете, не так давно Игорь Ларионов сказал: когда в «Детройте» играла русская пятерка, хоккей для них был не ремеслом, а вдохновением. Понимали друг друга с полувзгляда, делали на льду все, что хотели. У вас так случалось?

- Никогда. Но я привык к этому. Думаю, если меня в русское звено поставить, все равно не смогу играть так, как когда-то. Я играю уже совсем по-другому. Жизнь заставила.

- И никогда не ощущали ностальгии по временам тройки Могильный - Федоров - Буре?

- Бывало, конечно. Но тоже давно. Все проходит и забывается.