Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

Одним из героев мужского командного финала многоборья стал, безусловно, абсолютный чемпион мира-1999 Николай Крюков. Выступая в трех видах из шести с разорванными связками колена, он показал пятый результат среди всех участников – на брусьях и абсолютно лучший – в упражнениях на коне. Это его выступление завершало командный финал для российской сборной и было, на самом деле, результативно-бессмысленным: Крюкову предстояло работать после двух подряд падений своих товарищей по команде и было уже очевидно, что Россия ни при каком раскладе не попадет в призовую тройку.

Когда Николай, тяжело хромая, покинул зал, я отправилась вслед за ним в гостиницу. В голове бился один-единственный вопрос: «Оно того стоило?»

С этого вопроса и началось наше интервью.

- Думаю, что да, - спокойно ответил Крюков. - Во-первых, те оценки, которые я дал в зачет команде, очень ей помогали. До предпоследнего снаряда.

- Вот именно, что до предпоследнего. Я бы даже сказала, - до заключительного. Что вы чувствовали, выходя в этот момент к коню?

- Там уже пошла игра. С самим собой. Для меня было важно сделать комбинацию на коне по-максимуму. Я шел ва-банк, работал на полную катушку. Так, как должен был бы работать в финале, если бы попал туда. При почти максимальной базовой сложности – 6,4. С таким уровнем уже можно бороться за медали.

- Но вы в финал-то не попали.

- Да. Поэтому и говорю, что делал комбинацию исключительно для себя.

- Понимая, что у команды уже нет никаких шансов, и ваши максимальные усилия по большому счету уже никому не нужны?

- Они были нужны мне. Чтобы продолжать уважать самого себя, если хотите.

- Знаете, после соревнований я спросила Максима Девятовского, который упал со снаряда перед вашим выходом на помост, что с ним случилось. Он, как мне показалось, вообще не считает, что произошло нечто из ряда вон выходящее. И не расстроен падением, поскольку ни для команды, ни для него самого оно уже ничего не меняло.

- Вот и обидно, что наша молодежь так быстро сдается. И значительно больше ценит личный успех, нежели командный. Когда я выходил к снаряду, я еще не знал, что Юра Рязанов и Девятовский упали – видел лишь оценки. Тем не менее мы с тренером – Аркадием Ващенко - договорились, что я буду работать на полную катушку. Делать более сложную комбинацию, с тем, что даже если упаду, как упал в квалификации, все равно получу более высокую оценку. Это было, как бы вызовом самому себе.

- Почему, кстати, вы упали в квалификации?

- Сам не понял. Это случилось в предпоследнем элементе. Оставался заключительный круг перед соскоком, и я до сих пор не могу объяснить, как получилось, что моя рука не встала на ручку коня.

- Я слышала версию, что к тому времени вы были слишком измотаны постоянной болью в колене. И просто устали ее терпеть.

- Не думаю. Боль, конечно, была, но я на ней не зацикливался. Это может понять, наверное, только спортсмен. Когда речь идет об общем результате, боль перестает восприниматься вообще. Приходит в какой-то момент, но, когда подходишь к очередному снаряду, снова уходит на второй план.

- Вы отдавали себе отчет в том, что выступление с травмированным коленом в командном финале может стоить вам всей дальнейшей карьеры?

- Я сознательно шел на это. Дело в том, что с учетом моего возраста и общего количества травм, для меня любое выступление может стать последним. На чемпионате Европы в Амстердаме, как и на чемпионате мира прошлого года в Орхусе, я выходил, как на последний старт в своей жизни. Если бы сегодня что-то произошло, то я бы закончил с гимнастикой.

- С ощущением, что сделали в спорте все, что могли?

- Скорее всего, да.

- Меня не покидает чувство, что вы вот уже который год своими выступлениями стараетесь кому-то что-то доказать.

- Прежде всего, самому себе. Иначе нельзя. Если ты не в состоянии победить себя, то никогда не победишь остальных.

- Вас не покоробил отказ Девятовского выступить в командном финале на брусьях и перекладине, чтобы сберечь руки к выступлению в личном многоборье?

- Максим еще молодой. Хотя... После квалификации, когда мы собрались вместе со старшим тренером, чтобы обсудить дальнейшие выступления, он сказал, что не представляет, как сможет работать на брусьях и перекладине, если вдруг сорвет мозоль. Тренер даже не понял его, как мне показалось. Начал было говорить, что это нужно для команды, а Максим возразил: «У меня ведь еще многоборье впереди». Естественно, в глубине души меня это возмутило. Хотя на соревнованиях я стараюсь абстрагироваться от любых негативных эмоций. Поэтому заставил себя не обратить на эти слова внимания.

- Я могла бы понять такую реакцию, если бы вы всю свою жизнь выступали только в команде и ни на что большее не рассчитывали. Но ведь вы – абсолютный чемпион мира в многоборье. И никогда, тем не менее, не приносили в жертву интересы команды. Получается, по нынешним понятиям это становится пережитком?

- Я отдаю себе отчет в том, что всей своей сущностью остался в тех, прежних временах. Меня воспитывали по-другому. На других ценностях. И, честно говоря, постоянно чувствую, что в команде я такой – один. Никого из тех, с кем прошла спортивная жизнь, рядом уже нет. И что когда пытаюсь донести до других то, что считаю важным сам, меня просто не понимают. У каждого – свои задачи. И интересы команды в этом списке стоят далеко не на первом месте.

- Среди команд, с которыми Россия постоянно соперничает на чемпионатах мира, есть такие, где понятие «командный дух» чувствуется особо?

- Насчет китайцев ничего не могу сказать, кроме того, что азиатский моральный дух присущ им в полном объеме. Но заметил, кстати, что в их команде очень четко чувствуется уважение к старшим. То, чему в свое время всегда учили нас. Даже если человек старше тебя на год, значит, он знает больше тебя, умеет больше тебя и жизненного опыта у него на целый год больше. Мне симпатичны японцы. Они всегда вместе. Тренируются каждый по-своему, но, что бы они не делали и где бы не находились, видно, что это – одно целое.

- Кстати, во время командных соревнований после совершенно фантастического выступления японцев на перекладине ваш бывший коллега по сборной Егор Гребеньков заметил, что японская перекладина – заслуга Николая Андрианова, который много лет проработал в этой стране.

- Соглашусь. Причем, не только перекладина. Могу с уверенностью сказать, что именно Андрианов поставил японцам акробатику. И то, что они вытворяют на ковре – тоже его рук дело. После Андрианова, кстати, в Японии работал его сын Владимир, приезжали и другие российские тренеры. Вполне возможно, что мы помогли им гораздо больше, чем принято думать.

- Вы ведь начинали карьеру именно у Андрианова – в молодежной сборной.

- Я тогда совсем маленький был. В той команде были собраны настоящие зубры. Иван Иванков, Игорь Коробчинский, Лешка Немов, Дмитрий Труш… С ними было очень интересно. И сложно. Насколько непримиримыми все были в той сборной соперниками, настолько же дружили по жизни. Эти отношения постоянно приходилось как бы разграничивать. Конкуренция-то была дикой. И бились все отчаянно. А тренеры понимали, что на любые соревнования они могут выставить любой состав, и этот состав порвет в клочья кого угодно. Периодически, кстати, наша молодежная команда на контрольных соревнованиях обыгрывала тех, кто был в основной обойме. Каждый понимал, что попадание в сборную открывает перед ним дорогу и на чемпионаты мира, и на Олимпийские игры. Сейчас это, как мне кажется, тоже ушло. Хотя я до сих пор иногда думаю, что успеха добивается не тот спортсмен, который выходит на ковер с мыслью зацепить какую либо медаль, а тот, кто стремится схлестнуться с самым сильным соперником и хочет выиграть именно у него.

- Что вы собираетесь делать теперь?

- В финалы на отдельных снарядах я не отобрался. Считаюсь первым запасным на брусьях, но скорее всего, так запасным и останусь. На таких соревнованиях люди крайне редко отказываются от финалов. Вернусь домой, постараюсь по-возможности подлечить колено. В этом году я должен выступить еще один раз. Это не соревнования, а шоу Алексея Немова, но, считаю, что должен и там показать тот уровень, за который не было бы стыдно. Для меня это важно.

- А потом будете готовиться к Играм в Пекине?

- Не думал об этом. И думать, если честно, пока не хочется.