Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

- …Так, значит, все-таки уезжаешь?
- Да. В Германию. Я не сказал об этом тебе тогда, в зале, не потому, что скрывал что-то, просто сам еще решения не принял. А сейчас все решено, - Виталий Щербо на секунду прикрыл глаза, то ли вновь вспоминая Олимпиаду, то ли пытаясь представить: как оно все будет дальше...

Мы сидели рядом в самолете, который вез домой первую группу олимпийцев из Барселоны. Все были уже, как водится, на «ты», чувствуя себя - и журналисты, и спортсмены, и их совсем еще нестарые тренеры - единой командой с единственным желанием - домой. Виталий то и дело вскакивал, воюя со стюардессой, которая упорно пыталась отправить его необъятных размеров сумку вниз, в багажное отделение: «Нельзя, там медали!»

И только когда девушка, отчаявшись, махнула в его сторону рукой, уселся на место.

- Виталий, а не обесцениваются медали от такого-то их количества? Ведь шесть золотых везешь!

- Ну что ты, они же все такие разные! Да и разобраться наверное, повезло мне очень. Например, я до сих пор считаю, что на коне ну никак не должен был выиграть. То, что творил на этом снаряде кореец Па Гил Су, даже в моем сознании плохо укладывается - просто-таки двадцать первый век. Когда судьи оценку показали и я понял, что выиграл, то первое, о чем подумал, что они, судьи, просто оказались не готовы оценить то, что увидели.

- А твое выступление в Барселоне - это предел возможного?

- Ну что ты! Процентов на сорок. Я сейчас запросто могу менять комбинации полностью на всех шести снарядах. Что, в общем-то, и собираюсь сделать, как только начну готовиться к следующему сезону.

- Кстати, в Германию едешь с тренером?

- Нет. Пока - нет. На таком уровне, на котором я выступаю, тренер не особенно нужен. Бывают, конечно, моменты, когда начинаешь делать какой-то сложный элемент, или же накануне крупных соревнований, когда сам можешь не обратить внимания на какие-то мелкие детали. Вот тогда взгляд со стороны очень важен. А в целом, если придется обходиться без внешнего контроля, - обойдусь.

- Это правда, что накануне последнего предолимпийского тренировочного сбора главный тренер сборной Леонид Аркаев запретил всем членам команды выполнять в комбинациях тройное сальто, чтобы исключить всякий риск?

- Правда. По сложности мы и так намного превосходим всех остальных, так что решение Аркаева было вполне оправданным, Хотя... Выполнял же тройное на вольных китаец Ли Сюнхуан - и выиграл. А ведь именно на вольных я был абсолютно уверен в том, что все будет в порядке. У нас, разумеется.

- У меня такое ощущение, что в душе ты страшно жалеешь о том, что не показал в Барселоне все, на что способен. Пусть по объективным и разумным причинам.

- Ужасно жалею. Честно говоря, я не знаю, что мне доставляет большее удовольствие - побеждать на старом запасе, или же выступать, зная, что никто, кроме меня, не может выполнить тот или иной элемент.

- А твое поведение на помосте перед зрителями - это от души, или же часть тщательно продуманного сценария?

- Хочешь спросить, не намеренно ли я выпрашиваю оценки у судей, организовывая овации? Нет. Я просто хорошо представляю, как чувствуют себя на трибунах люди. Для них-то мы если не боги, то нечто не совсем реальное. И когда это «нечто» с ковра улыбается, машет руками кому-то конкретно, а с трибуны кажется, что тебе лично, - то у зрителей восторг жуткий. К тому же я по характеру очень общительный, и для меня слышать такую реакцию на свои выступления - счастье. Даже если за это могут дисквалифицировать.

- За овации?

- Да. Если судьи усмотрят в поведении гимнаста намеренное провоцирование публики. Ведь быть объективным очень непросто, когда зал ревет: попробуй тут занизь оценку.

- А как ты реагируешь, когда ее занижают?

- Мне ее занизить трудно: во-первых, я хорошо знаю свои силы, а во-вторых, что ты сама заметила, меня всегда замечательно принимают.

- Ты сказал после финала, что был на сто процентов уверен в победе. Это правда или чемпионское постсоревновательное пижонство?

- Правда. Я же выступал после всех основных соперников, зная оценку, которую должен получить. А это всегда легче. Во всяком случае, когда необходимо встать в доскок, я всегда встаю в доскок.

- А почему за все дни соревнований за тебя и ребят ни разу не приходили болеть девочки?

- Это же невероятно тяжело, когда самим надо выступать. По себе знаю: лучше ничего не видеть и ничего не слышать. Иначе сгоришь еще до выхода на помост. И то, что девочек не было в зале, совсем не значит, что они не переживали за нас.

- А вы сами - друг за друга? Теоретически, честно тебе скажу, сложно представить, что можно искренне болеть за товарища по команде, зная, что именно он может отобрать у тебя золотую медаль.

- Но это же спорт. Сегодня я, завтра - другой. Тем более в гимнастике сейчас, как правило, все решают сотые, а то и тысячные доли балла. И зная, чем может обернуться ошибка на снаряде, желать кому-то этой ошибки я, наверное, не смогу никогда в жизни.

- Тебя радует, что теперь выступаешь за Белоруссию?

- По большому счету, если разбираться, кто мне больше в этой жизни дал, то ответ однозначный - молодежная сборная. Я же никогда дома даже не тренировался - все время на «Круглом», под Москвой, вместе с командой. И уезжаю в Германию потому, что мне абсолютно все равно, где тренироваться. Нет команды - и, значит, все равно.

- И тем не менее долго выбирал, пока не отановился на Германии?

- Там моим контрактом занимаются серьезные и надежные люди. Я же еду не один - с семьей. Должен быть абсолютно уверен в том, что в мое отсутствие - мы ведь постоянно в разъездах - дома все будет в полном порядке. Сейчас же иногда боюсь уезжать из Минска. И постоянно переживаю - как там жена. Время-то сейчас - одной даже на улицу не выйти.

- Детей у вас нет?

- Пока нет. Снова все упирается в неустроенность. Должна быть какая-то стабильность – и в быту, и в семье. Хотя страшно хочется увидеть, какой же оболтус у меня родится.

- Отдашь в гимнастику?

- Что же я, спятил? Вот ты своих детей хочешь видеть в большом спорте?

- Не хочу, но почему-то думаю, что меня спрашивать не будут. Как, подозреваю, в свое время не спрашивал и ты.

- Ну мне деваться некуда было: родители-то были достаточно известными акробатами.

- А жена у тебя, извини, кто?

- Мастер спорта международного класса. И тоже - по акробатике.