|
|
|
|
|
|||
В нынешней олимпийской сборной Сергей Старкин – фигура особенная: в гимнастике вообще не часто случается, что тренер выводит своих подопечных и в женском, и в мужском турнирах, тем более, когда речь идет о лидерах команд. Но факт остается фактом: на чемпионате Европы в Берне оба подопечных Старкина – Денис Аблязин и Алия Мустафина стали чемпионами Европы. С ними же уже сейчас связаны основные надежды на Играх в Рио. Мы встретились со Старкиным в середине июня на подмосковной базе «Озеро Круглое», где у российских гимнастов начинался очередной, и пожалуй самый важный этап подготовки. – Прежде чем начинать разговор об Олимпиаде, хотелось бы немного вернуться назад – к завершившемуся в первых числах июня европейскому чемпионату, который должен был показать... А что, собственно, этот турнир должен был показать с вашей тренерской точки зрения? – Прежде всего – все мы хотели увидеть модель сборной команды. Ну и программы спортсменов, разумеется. – Вы сейчас говорите о программах Аблязина и Мустафиной? – Конечно. Я все-таки прежде всего личный тренер. Могу сказать, что в целом вполне удовлетворен увиденным. Стало окончательно понятно, что нужно делать, а за что уже не стоит браться в принципе. Программы определены на всех снарядах. Если говорить о допущенных в Берне ошибках – я сейчас имею в виду Дениса – эти ошибки носили, скорее, психологический характер. – Хотите сказать, что считаете нормальным тот факт, что в одном из своих «ударных» видов – опорном прыжке – ваш спортсмен не сумел завоевать медаль, а в вольных упражнениях вообще не попал в число финалистов? – Одна из причин такого выступления – крайне несвоевременная травма Дениса из-за которой у нас выпал достаточно большой период работы: усталостный перелом обеих надкостниц. Не подумайте, что я как-то оправдываюсь в плане результата, просто констатирую факт. С травмой мы очень активно боролись весь последний месяц перед выступлением в Берне – начиная с этапа Кубка мира, который прошел в Хорватии в последних числах апреля. Сейчас вроде с этой проблемой справились, за что огромное спасибо банку ВТБ. – Лечиться, судя по этой фразе, вам пришлось за границей? – Да, в Германии. Мы ездили туда несколько раз, и каждая из поездок получилась очень действенной – как в плане диагностики, так и лечения. Но из-за того, что пришлось по требованию врачей снизить нагрузки, мы даже не пытались показать в Берне ту сложность, которую Денис демонстрировал весной в чемпионате России: этого просто не позволяло физическое состояние спортсмена. Плохо то, что усложнить комбинацию сейчас мы уже не успеваем, нет времени. – Что в связи с этим вы теряете? – Одну десятую балла базовой сложности. Дело, в общем-то, даже не в «базе»: гимнастика – такой вид спорта, что имея сложность 7,5 можно получить за исполнение 7,0. А можно при сложности 6,7 получить 8,9. Просто нам с Денисом очень хотелось показать на Играх новую программу. То есть добавить штришок, который дополнительно обращал бы на себя внимание. Если говорить о других снарядах, на кольцах Аблязин сделал в Берне максимум возможного, и менять эту комбинацию мы уже не будем, все же кольца для нас не основной снаряд. Опорный прыжок у Дениса был новый. Почему произошел сбой в финале, я, пожалуй, вам не отвечу – сам так и не понял причины. В квалификации прыжок был выполнен хорошо, в отличие от вольных упражнений, в командных соревнованиях – тоже. Я думал сначала, что всему виной слишком ранняя разминка, после которой Аблязин отработал кольца, потом вышел на награждение и теоретически мог «остыть», но во-первых, сам Денис сказал, что чувствовал себя хорошо разогретым, а, во-вторых, я по разбегу видел, что с мышцами все нормально. И тем не менее на приземлении Денис ошибся. Ну а выкладываться на втором прыжок после того, как лег на первом... Нет, понятно, что бороться нужно до конца, независимо от того, случилась у тебя неудача, или нет, более того, я постоянно напоминаю своему спортсмену об этом, но в глубине души очень хорошо понимал в Берне его состояние. – Но в Рио вы не планируете от этого прыжка отказываться? – Конечно нет. Во-первых, когда у спортсмена имеется прыжок такой сложности – это очень хорошее подспорье для команды. Да и в личном финале, если рассчитывать на высокий результат, нужно идти ва-банк. – Позволяют ли результаты европейского первенства строить какие-то олимпийские прогнозы в отношении нашей мужской команды в целом? – Я бы сказал, что так близко к лидерам мы не подбирались еще никогда. Что представляют собой сборные Японии, Китая и США, мы видели полгода назад на чемпионате мира в Глазго. Плюс – внимательно отслеживаем национальные чемпионаты этих стран. Не могу сказать, что за это время в мужской гимнастике произошел какой-то качественный рывок. Поэтому думаю, что в Рио мы увидим восемь-десять команд, которые в равной степени будут способны претендовать на медали. Причем результаты скорее всего окажутся очень плотными. – Если говорить о времени, оставшемся до Олимпийских игр, оно тянется, или летит? – Летит, причем очень быстро. Совсем немного уже осталось до вылета в Бразилию. – Вы считаете оставшиеся дни? – Так календарь висит в зале. 24 июля мы вылетаем на Игры, в этот же день заезжаем в олимпийскую деревню, 17-го августа уже возвращаемся обратно. – Оксана Чусовитина говорила, что всегда старается приезжать на крупные турниры позже, чтобы понапрасну не жечь нервы в ожидании старта. У вас такой проблемы нет? – Мы как-то не зацикливаемся на этом. Иначе можно столько всевозможных отговорок и оправданий себе придумать... – Что для Аблязина более приоритетно – борьба в командном первенстве, или же в личных дисциплинах? – Я бы не стал разделять. Чем лучше спортсмен делает свою работу в квалификации, тем более весомым будет его вклад в командный результат. Соответственно было бы просто глупо рассуждать с позиции, что вот здесь я выкладываюсь по полной, а вот тут экономлю силы. Мы планируем показать в Рио-де-Жанейро абсолютно возможный максимум во всех выступлениях. К тому же не нужно забывать, что право каждого из спортсменов на личное выступление в Олимпийских играх завоевала команда. Поэтому командные интересы должны быть приоритетны для каждого гимнаста по умолчанию. – Психологически в команде выступать легче, или сложнее? – Если говорить о Денисе, на командную борьбу он всегда настраивается очень хорошо. В команде вообще проще выступать: и квалификация легче проходит. Когда ты выходишь на помост один – это совсем другое напряжение. – Алия Мустафина, с которой вы начали работать в прошлом сезоне, всегда считалась несгибаемым командным бойцом. Однако после Игр в Лондоне лично меня не покидало ощущение, что Алия, став олимпийской чемпионкой, внутренне так и не решила для себя зачем продолжает выступать. Сейчас это состояние изменилось? – Да, причем заметно. Пожалуй, это произошло после чемпионата мира в Глазго. Понятно, что это мое сугубо личное впечатление, но как раз на тех соревнованиях мне показалось, что Алия поняла, что по-прежнему может быть полезной команде, а для нее это очень важно – не просто хотеть помочь, но быть способной это сделать. Другими словами, она очень хорошо оценила свои собственные возможности. – Работать со спортсменкой в связи с этим вам стало легче? – Да. Мне кажется, мы с Алией наконец достигли абсолютного взаимопонимания. Я уже говорил как-то: конфликт между тренером и спортсменом часто возникает по той причине, что наставник ставит перед учеником непосильную цель и что есть силы к этой цели его тащить, руководствуясь исключительно собственными представлениями о том, как надо работать. В подобной ситуации спортсмен сначала сопротивляется, а потом начинаются взаимные претензии. И совсем другое дело, когда в работе достигается взаимный психологический комфорт. Понимаете, о чем я говорю? – Не совсем, если честно. – Поясню. Спортсмен ведь всегда чувствует, когда не может соответствовать тренерским ожиданиям. – Не может, или не хочет? – А вот это никто никогда не узнает, если только человек сам не скажет об этом вслух. Формально к спортсмену может не быть никаких претензий: как можно упрекнуть человека в том, что он не хочет работать, если он вовремя приходит на тренировки и послушно выполняет все, что от него требуют? Недоверие вообще сильно обижает. Ну да, какое-то время спортсмен будет терпеть психологический дискомфорт, а потом просто уйдет. Это я сейчас не о Мустафиной говорю, а скорее о проблеме в целом. Но рад, что с Алией нам удалось всего этого избежать. – На чемпионате Европы многим бросился в глаза качественный скачок, которого ваша спортсменка сумела совершить на бревне. Почему не удалось сделать то же самое на брусьях? – Давайте сначала определимся, что мы имеем в виду под качественным скачком. – Только то, что вплоть до Игр в Лондоне Алия демонстрировала на брусьях некие недоступные большинству соперниц класс и сложность. В Берне она осталась на этом снаряде только третьей, хотя лично мне ее возможности представлялись достаточно безграничными. – Вот мы снова пришли к тому, о чем я уже сказал: нам с вами может казаться все, что угодно. И хотеть мы, соответственно, может чего угодно. А на практике картина получается иной. Когда мы с Алией начинали работать вместе, то сразу решили, что на брусьях она продолжит сотрудничать с Евгением Гребенкиным, с которым очень продуктивно работала много лет. Задачи на этот сезон мы тоже ставили совместно, и могу сказать, что и год назад, и сейчас сделали тот максимум, который был возможен. Были определенные задумки, которые могли бы позволить еще выше поднять базовую сложность. Но все уперлось в резерв организма. – Имеете в виду количество накопившихся травм? – Прежде всего. Проблемы-то вылезают постоянно: то спина, то колено, то плечо, то кисть. Даже лечиться в Германию мы ездили всей командой: я, Денис и Алия. Возвращаясь к теме брусьев, могу сказать, что Мустафина остается на этом снаряде абсолютно конкурентоспособной. Есть спортсменки, комбинации которых имеют несколько более высокую базовую стоимость, но я не вижу никого, кто мог бы приблизиться к Алие по классу исполнения. Сами, наверное, замечали: даже самые сложные элементы эта спортсменка умеет делать так, словно это легко и просто. – Почему вы привлекли к работе именно этого специалиста? – Даже не знаю, как ответить. Никаких сомнений на этот счет не было. Марина ведь уже много лет выполняет на всех соревнованиях обязанности выводящего тренера. Даже когда спортсменки, работая на снаряде, вообще ее не видят, или видят боковым зрением, им очень важно чувствовать, что рядом есть человек, от которого исходит поддержка. По этой же причине на брусьях Алию всегда выводит Гребенкин. Это вообще не вопрос доверия или недоверия к личному тренеру. Первостепенно другое: чтобы твоему спортсмену в момент выступления было абсолютно комфортно. – Довести до более высокого уровня сложности вольные упражнения вам с Мустафиной тоже не позволило состояние здоровья? – Скажем так: на чемпионате Европы мы совершенно сознательно делали упор только на два снаряда – бревно и брусья. Что и как мы будем менять сейчас в комбинации на ковре, вопрос пока открытый. – Вы планируете выступать в кубке России? – Первоначально этого не планировали: отбираться в команду Алие не нужно, а в том, что касается выступлений, она психологически очень устойчивый человек, и нет никакой нужды лишний раз это проверять. Но потом решили, что Кубок – прекрасная возможность еще раз выступить в многоборье. Все-таки этот вид в гимнастике требует особенного отношения. – А как вы оцениваете перспективу женской команды в целом? – Достаточно высоко. Тем более что количество команд, претендующих на медали, у женщин достаточно ограничено. Американская и китайская сборная традиционно сильны, ну так и мы не слабые. Плюс – не будет румынской команды. В целом же ситуация очень напоминает мужскую: ничего принципиально нового в гимнастике не произошло, все соперницы хорошо известны. – Другими словами, за четыре года, прошедшие со времен лондонской Олимпиады, в мире не появилось ни одной спортсменки, глядя на которую можно сказать: «Ах!»? – Такой, как Симона Байлз или Мустафина не появилось точно. Это в мужской гимнастике соперники растут, как грибы. – Ждать Олимпийских игр вам сейчас проще, чем было перед Лондоном? – Сложнее. Мне кажется, спортсмену и тренеру вообще лучше заранее не знать, что это такое. Сейчас ведь уже пытаешься предугадать и предусмотреть все – в голове постоянно самые разные мысли крутятся. Проще выходить на старт, когда за плечами ничего нет: ни титулов, ни багажа соревнований. Выходишь и делаешь свою работу, не боясь ошибиться. Если у спортсмена уже есть имя, оно обязывает, как мне кажется. – Я бы сказала, что спортсмену с именем после больших побед всегда бывает намного сложнее находить мотивацию. Особенно если победа – олимпийская. – Мне кажется дело в том, что когда человек бежит на эту олимпийскую вершину, во всем себе отказывая, он невольно начинает думать, что там, на вершине, когда она будет наконец покорена, с ним обязательно случится что-то невероятное. А в реальности ничего не происходит. Ну да, ты стоишь на вершине. Но путь-то перед тобой лежит только вниз. – В свое время об этом хорошо сказал двукратный олимпийский чемпион Денис Панкратов. Признался, что в Атланте был абсолютно уверен, что в момент его олимпийской победы обязательно произойдет что-то невероятное. И факт, что не произошло вообще ничего, стал для него чуть ли не самым большим разочарованием тех Игр. А кроме того, совершенно невозможно заставить себя начать восхождение заново, заведомо зная, что ничего нового на этом пути ты уже не обнаружишь. – Примерно так и есть. Именно поэтому я искренне готов снять шляпу перед Мустафиной. Скажу больше: любой другой спортсмен на ее месте давно устал бы терпеть постоянную боль. Это вопрос не только характера, но и воспитания, и масштаба личности в целом. Поэтому я так сильно обрадовался, когда увидел, что Алия загорелась работой ради команды. Сделать это только ради себя спортсмену значительно сложнее. 2016 год
|
Спортивная гимнастика - Тренеры 
