Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

В 1989-м старший тренер женской сборной СССР Андрей Родионенко стал безработным. По собственному желанию уволился из команды, которая только-только завоевала восемь золотых медалей на Олимпийских играх в Сеуле. Через два года он уехал в Австралию. Еще через восемь лет – в Канаду. А зимой этого года вернулся в Россию чтобы возглавить сборную, которая не побеждала в командном олимпийском первенстве почти десять лет.

Вернулся он, по сути, на пепелище. Виду не подает – даже оптимизм в голосе сквозит:

- Гостиницу вот-вот строить начнем, зал женский реконструировать. Вы к нам на «Круглое» надолго? До вечера? Вот и замечательно. Пообедаем сейчас, а потом поговорим спокойно. Вот только Юрия Евлампиевича провожу…»

Юрий Евлампиевич, он же - Титов, действующий президент российской федерации гимнастики, почетный президент ФИЖ – международной федерации гимнастики, олимпийский чемпион Мельбурна. И единственный в мире человек, отклонить предложение которого вернуться в Россию, Родионенко не мог.

Впрочем, об этом факте мне только предстоит узнать. Пока же, наблюдая за тем, как Родионенко и Титов прощаются у дверей зала, лет десять как требующем немедленного капитального ремонта, ловлю себя лишь на одной мысли: «Пепелище. Натуральное пепелище. И не в ремонте дело…»

А может и в ремонте тоже. Мы поднимаемся на третий этаж остиницы по лопнувшим от старости мраморным ступеням , проходим по зачуханному коридору и, наконец, зайдя в обшарпанный (когда-то – почти «люкс») номер и плюхнувшись в продавленное, времен расцвета советского еще спорта кресло, я бесцеремонно задаю вопрос, который никак не идет из головы:

- Вы – настолько патриот, что вот так сразу приняли предложение вернуться в Россию?

- Это было не «сразу». Первое предложение прийти в сборную я получил от Титова в 1971-м. Тогда была непростая ситуация. В мужской гимнастике доминировали японцы и нужно было доказывать, что СССР тоже может быть первым. Мне было 29 лет, и я согласился, не раздумывая. Сначала отвечал за мужскую сборную, потом – вплоть до Игр в Сеуле – за женскую. До сих пор считаю, что возможность проявить себя в гимнастике мне дал именно Титов. А в 1989-м из команды стали убирать всех, кто имел свое мнение. Титов стал первым. Я ушел вслед за ним – не видел смысла оставаться. Когда один человек начинает подгребать под себя всю власть, спрогнозировать дальнейшие перспективы несложно.

- Но сейчас-то зачем вам нужно начинать все сначала - тридцать с лишним лет спустя? Иметь благополучную, налаженную жизнь, прекрасный контракт в преуспевающей стране - и разом все бросить? Неужели не могли отказать?

- Титову не мог. Если бы во главе федерации был другой человек, возможно, не вернулся бы. Подумал. Но я знал: если Титов взялся за гимнастику, то это сделано безо всяких корыстных побуждений. Другое дело, что сейчас у него гораздо меньше возможностей, чем в 71-м. Тогда я просто говорил ему, что нужно сделать. И это тут же делалось, хотя вслух Титов порой возмущался: «Ты что – сдурел? Ты знаешь, сколько это стоит?». Но и сейчас, как бы ни было тяжело, я уверен в том, что Титов сделает максимум того, что реально. Костьми ляжет, но сделает. Вы же сами слышали наш разговор. Такие обсуждения идут каждый день. Медицина, строительство, деньги, зарплаты… Если говорить о ситуации в целом, она, честно вам скажу, оказалась хуже, чем я думал. Но не безнадежна.

- Почему, решив уехать из России в 1991-м, вы выбрали Австралию?

- Предложения уехать работать за границу у меня были и до этого. Система-то интересовала многих. Помните, были такие соревнования соцстран - «Дружба»? Все эти страны и доминировали в гимнастике, поскольку система подготовки одна была. А спортсмены СССР регулярно выигрывали от первого до шестого места в личном первенстве. Мы могли себе позволить держать в запасе абсолютного чемпиона мира. Причем – действующего. Запасными, обладая этим титулом, у нас были Юра Королев, Оксана Омельянчик. В Сеуле, помню, ко мне Гингер подошел (Эберхард Гингер – известный в прошлом немецкий гимнаст, чемпион мира на перекладине – прим. Е.В.): «Андрей, ты ничего не напутал? У тебя Омельянчик в списке под седьмым номером…». И ведь обид не возникало. Все понимали, что на тот момент такая расстановка была справедливой.

В Австралию мы неоднократно приезжали с показательными выступлениями. И я тогда уже видел, что это страна, где люди интересуются гимнастикой, хотят попасть на Олимпийские игры, но при этом не имеют никакого результата и совершенно не представляют, как нужно работать. Звали меня туда год. Вот и согласился – поехал в Перт. Хотя, если откровенно, вообще никуда из России уезжать не собирался.

- Долго пришлось ломать местный менталитет?

- 6 месяцев. К тому времени в некоторых австралийских клубах уже работали китайские специалисты, так что в принципе мы делали одно и то же дело, но немножко по-разному. Я начал с того, что пригласил в Австралию группу тренеров из России. В каждом австралийском штате есть так называемый институт спорта. Это не учебное заведение, а как бы тренировочный центр, объединяющий самые разные виды. И вот в каждый такой центр я посадил своего тренера. В Мельбурн, Брисбен, Аделаиду…

- И вам неизменно во всем шли навстречу?

- Австралийцы изначально понимали, о какой гимнастике идет речь. И дали карт-бланш на любые действия. В результате не только отобрались на Игры-92, но из шести человек, которые поехали в Барселону, трое было из Перта.

- Сколько лет в общей сложности вы провели в Австралии?

- Два олимпийских цикла.

- А почему уехали?

- После 96-го в стране начались значительные перемены в правительстве, во многих государственных структурах,. Приблизительно в это же время мне прислали два контракта. Один из Европы, другой из Канады. А поскольку в США в то время жила наша внучка, это оказалось решающим аргументом. Жена мне так и сказала: «Андрей, какие могут быть сомнения?». И мы уехали в Оттаву.

- Чего хотели от вас канадцы?

- Того же, что и австралийцы: попасть на Олимпийские игры. В мировом рейтинге они тогда занимали 18-е место. Думать, что в спорте бывает тяжело бороться лишь за призовые места, большое заблуждение. Гораздо тяжелее, на мой взгляд, приходится тем, кто ведет борьбу во второй «десятке». Мест-то всего 12. И трудно сказать, где идет более жесткое соперничество: в первой четверке или в третьей-четвертой. Потому что за последние четыре вакансии бьются, как правило, больше десятка абсолютно равных команд.

- В Канаде вам тоже был предоставлен карт-бланш?

- Это было моим основным условием при подписании контракта. Я со своей стороны гарантировал результат. В 1999-м Канада прошла селекцию на Игры-2000.

- Значит ли это, что система подготовки, которая существовала в СССР – совершенна?

- Поэтому ее и переняли так быстро?

- Не быстро. На это ушло 20 лет. Учебники, пособия, методички секретные с грифами «Секретно», «Для служебного пользования» – где только я их не видел. В самых разных странах и самых разных клубах.

- Просто у нас их почти никто не читал…

- А там читают. Хотя должен сказать, что так тяжело, как в Канаде, тренерам мало где приходится. Перед Эльвирой Саади (олимпийская чемпионка 1972 и 1976 гг, работает в Оттаве – прим. Е.В.) в зале стоят 16 спортсменок. Из них в лучшем случае лишь одна, из которой может что-то получиться. Но свое внимание тренер должен распределять поровну между всеми 16-ю. Потому что здесь же на балконах сидят мамы и папы, которые не дай бог заметят, что их ребенку уделяется меньше времени. Причем о том, что кто-то из этих детей недостаточно талантлив, даже сказать нельзя вслух. Потому что финансовое благосостояние клуба обеспечивают именно родители. И зарплату тренеров тоже. В среднем тренер по гимнастике работает в зале 9-10 часов. 3-4 часа – на результат. Остальное время – на зарабатывание денег. Так обстоит дело во всех клубах без исключения. Частных клубов почти нет – это не Америка.

- Судя по рассказам наших тренеров, работающих в США, там тоже немало сложностей. Была же история с Александром Александровым (бывший тренер сборной СССР и тренер олимпийского чемпиона и абсолютного чемпиона мира Дмитрия Билозерчева – прим. Е.В.), подготовившем в Хьюстоне целую группу сильных гимнасток, во главе с чемпионкой США Доминик Мочану, которых у него перед Играми в Атланте забрал Бела Кароли.

- Это как раз совершенно нормальное явление. Просто когда люди этого не знают, они возмущаются. А с точки зрения владельца клуба, коим был Кароли, все совершенно законно. Человека берут на работу. И он работает на хозяина, на его имя, причем хозяин в любой момент может заменить всех наемных работников. Юридически все оформлено так, что не подкопаешься. Это – бизнес.

Если хочешь работать на себя – это совсем другая история. Как поступили Валера Люкин (двукратный чемпион Олимпийских игр в Сеуле – прим. Е.В.) и Женя Марченко (чемпион мира в парной акробатике, тренер абсолютной олимпийской чемпионки Афин Карли Паттерсон – прим. Е.В.)? Они несколько лет работали на то, чтобы создать экономическую базу, на которой можно строить собственную школу. И лишь когда построили, начали работать на результат. Совместить невозможно.

- Вы сильно поменяли тренерский состав команды?

- Полностью. Команды в привычном понимании этого слова у нас не будет. Будет программа. Евгений Николко и Валерий Алфосов отвечают за всю мужскую программу. Как взрослую, так и молодежную. Виктор Гавриченков – за женскую. На мой взгляд, обособление основных команд стало одним из наиболее серьезных недостатком советской системы. Такое обособление рассчитано на людей, которые по-настоящему уважают друг друга. А это, к сожалению, не всегда так. Поэтому неизменно начинались междоусобицы. Поэтому считаю, что люди должны отвечать за всю программу. И статус этих людей будет особым.

Личные тренеры – дело другое. Каждый спортсмен, приезжая на сбор, будет приглашен со своим наставником. Но постоянно действующего тренировочного сбора, так как это было раньше, уже не будет. Это – очень порочная система.

- Но ведь она давала результат.

- Да. Но какова была цена этого результата? Неужели вы думаете, что если человека держать на сборе 300 дней в году он способен продуктивно работать? Люди должны отдыхать, восстанавливаться, приходить в себя и возвращаться на сбор со свежими мозгами.

- Для чего тогда затевать на «Круглом» столь масштабную реконструкцию?

- Для того чтобы люди чувствовали, что они приезжают не в тюрьму, а домой. Чтобы уезжая, они испытывали желание вернуться.

Обязательно должен существовать регламент отбора – в любой стране это самый главный спортивный документ четырехлетия – именно он защищает права спортсмена и тренера. В России такого регламента нет. А должен быть обязательно. Только тогда у людей будет смысл работать.

- На что, с вашей точки зрения, российские гимнасты смогут рассчитывать на Играх в Пекине?

- В гимнастике, чтобы рассчитывать на результат в следующем олимпийском цикле, нужно отработать весь оставшийся цикл. Чтобы люди были готовы начать работу с первого дня. Если бы сейчас у нас был не 2005, а хотя бы 2003 год, когда проводилась вся основная селекция не столько на Игры в Афинах, а на следующий цикл, тогда разговор был бы другой. И менталитет у людей уже был бы другой. А что мы имеем сейчас? До отборочного предолимпийского чемпионата мира осталось 700 дней. Убрать праздники, соревнования, переезды, выходные – получается 500. По регламенту выступать в Пекине имеют право спортсмены от 1992 года рождения и старше. А вот реальные цифры: спортсменов 1991-1992 года рождения у нас почти нет. 1987- одна девочка. 1988 – одна. 1989 – две или три. 1990 – дай бог, чтобы их набралось 4. Нормальная ситуация, когда тренеры отбирают четырех спортсменов – как сейчас на чемпионат Европы – из 15-16-ти. А мы выбираем из шести. Вот и все. В тех же Штатах официально зарегистрировано 60 тысяч гимнастов. Тех, кто платит деньги за то, что выступает в соревнованиях. Не говорю уже о том, что все они платят ежегодные членские взносы – по 45 долларов. То есть федерация гимнастики США одномоментно получает в кассу 2,5 миллиона долларов.

Отдельная история – Китай. Я много раз приезжал туда на сборы и с австралийской командой, и с канадской. Там нет понятия первой тренировки, второй, третьей… Тренировка одна. С 8 утра до 8 вечера. В Пекине китайцы создали такой гимнастический центр, какого еще не было. Это – совершенно необыкновенная страна. И они это докажут.

Тем не менее, считаю, что основные старты – такие, как Олимийские игры и чемпионаты мира - мы в состоянии закрыть теми спортсменами, что есть. Точно так же, как часть вспомогательных турниров – типа этапов Кубка мира. С девочками, правда, дело обстоит похуже, чем с ребятами. Поэтому мы, в частности, не будем посылать женскую команду на Универсиаду. Нет смысла. Надо либо выступать достойно, либо не участвовать вовсе.

- Получается, у вас есть основания предполагать, что на чемпионате Европы, который начнется в Венгрии в первых числах июня, Россия может выступить достойно?

- Все основания. Речь идет не просто о том, чтобы обкатать спортсменов, которых пока не очень хорошо знают, но показать что-то если не принципиально новое, то то, что заслуживает уважения. На сегодня, например, в гимнастике существуют вещи, которые считаются непревзойденными. Например тройное сальто в вольных упражнениях. Мы готовы это показать. Что у нас есть спортсмены, которые не только могут повторить комбинации, которые были показаны на кольцах в финале олимпийских игр, но сделать их с еще более высоким уровнем сложности в маховой части. То есть надо уже сейчас искать направление, которое станет лицом России. Показать новую гимнастику, новые подходы, новый класс. Этого уже достаточно, чтобы с нами начали считаться.

- Значит ли сказанное вами, что на данный момент с Россией не очень считаются?

- Очень значит. За последние годы я видел российских гимнастов на самых разных соревнованиях. Очень надеялся увидеть что-либо интересное. И не увидел ничего. Кроме того, что Россия приезжает быть статистами. Олимпиада лишь подтвердила это.

Беда в том, что и русские тренеры уже привыкли быть на вторых ролях. Это видно. И это – первый признак, что они не готовы бороться за первые роли в принципе. А это надо начинать делать. Хотя бы в Европе.

Уважение к стране начинается не с олимпийских игр. А с турниров гораздо более низкого уровня. Если страна интересна по внешнему виду, поведению, взаимоотношениям внутри команды, по тому, что показывает в зале, на нее невольно обращают внимание.

- Насколько мне известно, ситуация, когда спортсмен выступает с серьезной травмой, в западных странах исключение. В России такое положение было многие годы в порядке вещей. Как будет теперь?

- Вопрос о травмах – вещь щепетильная. Скажем, в женской команде США, которая выступала на предолимпийском чемпионате мира в Анахайме, четверо гимнасток из семи оказались травмированными. До сих пор идут очень серьезные разбирательства – почему так получилось. С травмами могут столкнуться все, кто рвется на самый высокий уровень. Но в той же Америке быстро делают выводы. Например, к Играм в Афинах спортсмены США готовились уже совершенно иначе.

Что касается России, я прочитал отчет врача сборной за олимпийский сезон – он завораживает ужасами, которые там описаны. Такое количество травм не во всяком госпитале наберется. Значит это закономерно. Вопрос системы. Мы же не случайно поменяли врача мужской команды. Героизм можно проявить единожды – в случае, когда это действительно необходимо. Помните ситуацию в Атланте, где американка Керри Страг выступала со сломанной ногой? Она выиграла Олимпиаду и ушла. Ни до ни после таких случаев не было.

- Среди тех, кто работает на Западе, есть тренеры, которых вы хотели бы видеть у себя в команде?

- Есть. Но дело в том, что я не могу их пригласить. Потому что не имею возможности обеспечить этих людей в России всем тем, что они имеют за океаном. Надо быть честным. Та же Эльвира Саади, Лена Давыдова (абсолютная чемпионка Олимпийских игр-1980, работает в Ошаве, близ Торонто – прим. Е.В.) – очень хорошие тренеры. Но что я могу им гарантировать? У них жизнь налажена, дети выросли, учатся в университетах. Как сорвешь? Был разговор с Сашей Александровым. Я честно сказал: не зову не потому, что ты мне не нужен, а потому что не могу гарантировать жизни, к которой привык ты и твоя семья. Пока это нереально.

- А что гарантировали вам?

- Что минимум будет, а на максимум рассчитывать не приходится.

- И все же, если бы у вас были неограниченные возможности, кого бы из тренеров вы вернули в Россию?