Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

Редко, очень редко газетное интервью не требует от журналиста предварительного представления собеседника. Но даже если бы это интервью было опубликовано в совсем неспортивной газете, все равно можно было бы ограничиться только двумя словами: Нона Гаприндашвили. Согласитесь, уже этим сказано многое. И все-таки я добавлю: пятикратная чемпионка мира, впервые в жизни не принимающая участия в шахматной Олимпиаде. Почетный гость.

- Нона Терентьевна, вам не странно ваше нынешнее амплуа?

- Конечно, странно. И очень тяжело было прийти к решению, к которому я пришла. А именно - что больше никогда не сяду за доску в официальных турнирах.

- И нарисуете этакий жирный крест на своей шахматной карьере?

- Ничуть. Но существует слишком большая разница между тем, чтобы просто играть, и тем, чтобы по-прежнему подчинять шахматам всю свою жизнь, как я делала почти тридцать лет. Я долго думала и пришла к выводу, что в моем возрасте и при моей должности (я - президент Олимпийского комитета Грузии) пора сконцентрироваться на чем-то одном. Если говорить откровенно, то продолжать активно играть мне было бы гораздо легче, хотя бы потому, что эту профессию я знаю достаточно хорошо для того, чтобы обеспечить собственную семью, не занимаясь ничем иным. Но я занимаюсь. Поэтому, частично отказавшись от шахмат, продолжаю утешать себя тем, что в спорте я достигла всего, о чем можно только мечтать.

- Спортсмены обычно мечтают и о том, чтобы уйти из спорта непобежденными.

- Увы! После того, как в 1978-м первый раз за шестнадцать лет я потеряла корону чемпионки мира, возвратить ее мне не удалось ни разу. Хотя, на мой взгляд, по-прежнему сохранила довольно высокий уровень игры.

- Что же вы чувствовали, когда впервые не смогли отстоять такой привычный вам титул чемпионки?

- Знаете, а ведь я никогда не объясняла причин того поражения. Тогда, в 78-м, - потому что было очень больно. Я ни на секунду не допускала мысли, что вообще могу проиграть. И верила в победу до последнего. И только много лет спустя задумалась о том, что тогда немало обстоятельств сложилось не в мою пользу. Перед финальным матчем с Майей Чибурданидзе мы с тренером, латвийским гроссмейстером Гипслисом, решили, что пора менять игровой репертуар. Сейчас это гораздо проще - есть компьютеры. А тогда, при разработке новых вариантов было принято приглашать специалистов, и на подготовку уходила масса времени. Я остановила выбор на Александре Никитине, который только-только начинал тренировать будущего чемпиона мира (уже тогда многие говорили именно так) Каспарова.

Никитин принял предложение, но попросил меня поставить в известность федерацию шахмат, объяснив свою просьбу тем, что у него достаточно плохие отношения с чемпионом мира Анатолием Карповым и что он не хотел бы осложнять нашу дальнейшую работу. Естественно, я не сочла нужным никого предупреждать, поскольку считала, что моя подготовка - это мое личное дело.

До начала матча оставалось два с половиной месяца, мы с Никитиным договорились о полной смене репертуара, он должен был привезти в Гагры все необходимые для подготовки материалы, и тут совершенно неожиданно для меня из Москвы последовала просьба руководства федерации, суть которой сводилась к тому, что я должна отказаться от услуг Никитина.

- Что в общем-то и следовало ожидать?

- Мне объяснили ситуацию достаточно корректно: мол, Карпов намеревался провести в Абхазии заключительный сбор перед очень важным «политическим» матчем на первенство мира с Виктором Корчным, и если там же - в Гаграх - будет присутствовать Никитин, то Карпову придется менять место подготовки. Правда, вместо Никитина федерация сразу же предложила мне на выбор несколько тренерских кандидатур. Одну из них - Сергея Макарычева - я и предпочла.

- А вам не казалось, что в ранге чемпионки мира идти на такие уступки было достаточно унизительно?

- Казалось. Кстати, я до сих пор думаю, что не должна была так поступать: обычно я достаточно принципиальна в подобных вопросах. Но тогда сдалась. Наверное, потому, что прекрасно поняла подтекст просьбы. Если бы Карпов проиграл матч Корчному, вся вина за поражение тут же легла бы на меня. Но так рассуждать я могу сейчас. Тогда же думала только о том, что подготовка провалена. Макарычев старался сделать все, на что был способен, мы действительно частично поменяли репертуар, но в целом он остался старым. А буквально накануне старта у меня совершенно неожиданно воспалился лимфатический узел под мышкой, и всю первую половину игры я не могла ни о чем думать: боль была совершенно одуряющая. Именно тогда Чибурданидзе ушла вперед.

- И вы потеряли всякую надежду?

- Нет. Я имела все шансы сравнять счет. Более того, в одной из решающих партий, которая была отложена в достаточно равной позиции, я вдруг увидела идею выигрыша. Но засомневался Гипслис. Позже, анализируя партию, я действительно убедилась в том, что могла выиграть. Но тогда - в состоянии дикого психологического напряжения - я стала играть по-другому, сделала ничью, и все действительно было решено окончательно. Увы, не в мою пользу.

- Как же вы должны были ненавидеть Чибурданидзе!

- Я ненавидела себя. И долго не могла восстановить психологическое равновесие. Накануне матча я сыграла свой лучший в жизни турнир - открытое первенство США. Я была единственной женщиной среди 48 гроссмейстеров, естественно, все они считали долгом чести у меня выиграть. В итоге я разделила 1-4 места и действительно никогда не показывала лучшего результата по качеству игры.
А после того, как потеряла корону чемпионки мира, должна была выступать в составе сборной Грузии на Спартакиаде народов СССР, и мне впервые в жизни предложили вторую доску. Для меня это был шок.
Играла я все-таки на первой: Чибурданидзе сама уступила мне роль лидера команды. Но я оказалась настолько не готова услышать, что больше не являюсь шахматисткой номер 1, что Спартакиаду попросту провалила. Хотя никогда - ни до, ни после - не выступала в командных турнирах плохо. И только через год с лишним почувствовала, что возвращаюсь к прежней психологической и игровой форме.

- Неужели номер доски настолько важен? Играет же здесь, на Олимпиаде, на второй доске маститый и заслуженный Лайош Портиш, а на первой - годящаяся ему во внучки 17-летняя Юдит Полгар?

- Каждый раз, когда я это вижу, не могу не думать о том, что должен испытывать Портиш. Может быть, именно потому, что хорошо помню те свои переживания.

- По вашей логике любой гроссмейстер-мужчина, проигрывая женщине, должен испытывать колоссальный нервный стресс.

- Так оно сначала и было. Я же первая начала играть с мужчинами. Потом - Чибурданидзе, Александрия, сестры Полгар. Так что у мужчин было время привыкнуть.

- Мне приходилось слышать мнение, что женские шахматы - вещь несколько искусственная. Соответственно, и разделения быть не должно. Как, кстати, это парктикуется во многих странах. Вы никогда об этом не задумывались?

- Много раз. Играть в мужских турнирах чрезвычайно полезно хотя бы потому, что их уровень, как правило, довольно высок: все время чему-то учишься. Но играть просто в турнирах - одно. И совершенно другое - играть в турнирах официальных. Нагрузка, которую испытывает шахматист во время матчей на первенство мира или олимпиад настолько высока, что качество игры неизбежно падает. В официальных турнирах нельзя позволить себе расслабиться. Кстати, многим непонятно, зачем шахматисту физическая подготовка, и лишь немногие знают, что тот нервный стресс, в котором находится игрок, можно снять только колоссальной физической нагрузкой.

- Я всегда считала, что женщины более выносливы.

- И более эмоциональны. А в шахматах - это страшная вещь. Преимущество одного из двух претендентов на корону обычно складывается не столько из умения играть в шахматы, сколько из целого ряда компонентов: физического состояния, биологического, нервного, особенностей физиологии.
Что касается мужчин, то, во-первых, они природой предназначены для борьбы, им не надо этому учиться. Во-вторых, имея семью, мужчина тем не менее может полностью отдаваться шахматам. Замужняя женщина - нет: для нее в любой ситуации будут первостепенны дети. Если же женщина не выйдет замуж, это, в свою очередь, рождает множество комплексов. И, наконец, физиология.

Отец Полгар, который говорил сначала, что чемпионкой мира среди мужчин станет Жужа, а теперь предсказывает это звание Юдит, любит приводить в пример науку, где женщины порой превосходят мужчин. Но, согласитесь, если женщина-профессор себя плохо чувствует, она может отложить работу на другой день или на худой конец улечься с бумагами в постель.

Вот и получается, что, садясь за одну доску с женщиной, мужчина заведомо имеет фору.

- Мне иногда кажется, что шахматы отнюдь не способствуют развитию в мужчинах мужских качеств. Чем острее и принципиальнее борьба, тем больше в ней склок, скандалов, зависти и злословия. Я бы еще могла понять, если бы все это происходило в женской компании, но…

- Думаю, это случается потому, что у мужчин борьба за доской почти всегда означает борьбу за сферы влияния в шахматах вообще. У меня бывали конфликты с шахматистками в чисто жизненных ситуациях, но они никогда не переходили на доску. К тому же я всегда очень щепетильно относилась к собственной репутации, и, думаю, нет человека, который мог бы обвинить меня в том, что за всю свою шахматную карьеру я хоть раз повела себя некорректно.

Кстати, многие конфликты начинаются отнюдь не по вине самих игроков, а при участии людей, их окружающих. В свое время я даже просила психолога Загайнова, который работал со мной во время матча с Левитиной, не заходить в зал, чтобы не создавать неудобств сопернице.

- Никогда бы не подумала, что вам мог быть нужен психолог.

- Он мне и не был нужен. В чем я лишний раз и убедилась, работая с Загайновым. Психическое состояние - слишком индивидуальная вещь. Я всегда знала, что следует делать, чтобы успокоиться или, наоборот, настроиться на игру. Есть три занятия, которые способны отвлечь меня от шахмат: детективы, азартные игры и футбол.

- Я - кошмарная болельщица! В своей жизни только раз была за границей в качестве туристки - в 1966-м, на чемпионате мира по футболу в Англии. В 1978-м мне доверили вводить мяч в игру на футбольном матче в Тбилиси. А следующий чемпионат мира вообще помог мне выиграть межзональный турнир в Малайзии.

- Каким образом?

- Авиабилеты на турнир нам доставали с большим трудом. В итоге мы прилетели в Малайзию с опозданием на три дня, да еще жеребьевка сложилась так, что мне надо было играть шесть партий подряд, причем четыре из них - черными. И весь этот ужас совпал с финальными играми футбольного чемпионата. Я нашла гениальное решение. Убедила себя в том, что пытаться акклиматизироваться по времени уже не имеет никакого смысла, и стала жить по старому времени.

Выглядело это примерно так: днем игралась партия, потом у меня оставалось время на анализ, ночью - до половины пятого утра - я смотрела футбол по телевизору, после чего засыпала и где-то в начале первого дня сразу шла обедать. Потом снова на игру. В итоге за два тура до финиша обеспечила себе победу.
Кстати, был еще один случай, когда я блестяще играла, совершенно не думая о шахматах. Во время матча в Тбилиси с Наной Александрия моего мужа с сердечным приступом отвезли в больницу, потом на два дня отпустили домой, но предупредили меня, чтобы я по возможности свела к минимуму свое отсутствие дома - не давала мужу времени переживать за мою игру. Все происходящее в тот момент казалось кошмаром. Я имела право на тайм-аут, которым, естественно, не воспользовалась, и за два дня в очень сжатом темпе выиграла две партии, думая только о том, что у меня нет времени играть долго.

- Вам не приходилось задумываться, что с мужской точки зрения быть супругом Ноны Гаприндашвили, как, впрочем, любой великой женщины, - ужасно?

- Почему? У меня прекрасный характер. И я никогда не демонстрировала его силу в собственной семье. Чего это стоило - другой вопрос. Но если мужу хотелось, чтобы, допустим, кресло стояло в этом углу, а не в том, - почему нет? Я всегда очень любила готовить, сама справлялась со всеми хозяйственными делами, когда была дома. Пока муж был жив, он всегда, когда появлялась возможность, был вместе со мной на турнирах…

- Сейчас вы живете одна?

- С семьей сына. Но дом по-прежнему держится на мне.

- Вы нравитесь себе в качестве свекрови?

- Очень. Со мной ни у кого никогда не было проблем. Наверное, это наследственное. У моей матери было пять невесток, и я не помню ни одного конфликта между ними. Чем больше мой сын и его жена будут любить друг друга, тем я буду счастливее, ведь так? К сожалению, дома я, как и прежде, бываю нечасто. Сразу после Олимпиады должна лететь в США на генеральную ассамблею Ассоциации национальных олимпийских комитетов. Увы, работа.

- А пребывание в Москве - отдых?

- Это вообще что-то страшное. Я же гость - только с точки зрения организаторов. На самом же деле консультирую женскую команду Грузии и по двадцать раз на дню думаю о том, насколько легче и спокойнее было сидеть за доской.

- Совершенно нормальное ощущение.

- Да нет, странное. Хотя бы потому, что за Майю Чибурданидзе я болею так, как не болела за нее никогда в жизни.