Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

Менять спортивное гражданство не имеет смысла, так как выступление за сборную России — большая и красивая история, которую не хочется смазывать, даже если придётся закончить с гандболом. Об этом в интервью RT заявила Анна Вяхирева. По её словам, необходимость получить второй паспорт может возникнуть только в случае создания семьи с иностранцем. Олимпийская чемпионка также рассказала, насколько тяжело ей дался переезд из Норвегии во Францию, объяснила, как относится к сравнению с Лионелем Месси, и призналась, какую одежду никогда не наденет.

— Мой отец, посвятивший всю свою жизнь тренерской профессии, однажды сказал, что очень хочет написать книгу о большом спорте о тех, и для тех, кто им занимается. Найти ответ, почему люди это делают. Идут на старт с тяжелейшими травмами, терпят боль, переносят нечеловеческие нагрузки. Вам я хочу задать тот же вопрос. Ради чего? Не из-за денег же?

— Я бы с удовольствием прочитала такую книгу, чтобы найти ответ на этот вопрос. Потому что сама задаю его себе каждый день.

— Получается, спорт в какой-то момент становится просто привычкой?

— Начать, наверное, надо с того, что мы, спортсмены, немножко ненормальные. Не знаю даже, нравится ли нам всё это. Просто, когда с детства делаешь что-то одно, становится сложно представить себя в чем-то другом. Для меня гандбол — это то, что я умею делать очень хорошо, и, соответственно, получаю от этого ощущения удовольствие несмотря на то, что периодически что-то болит, тело не становится моложе и так далее. В какие-то моменты спорт реально способен становиться мучением, но мне все-таки кажется, что удовольствия в нём больше. Плюс — это нравится людям.

— Когда тренировочная мотивация у вас была выше — сейчас или перед Олимпиадой в Рио?

— Честно говоря, тренировки мне никогда не нравились, если только они не были игровыми. Нравилось выступать, нравились официальные соревнования. Я счастливая, бегаю, играю в гандбол, что еще надо? Сейчас я просто больше понимаю, зачем нужна та же физподготовка, работа в тренажёрном зале. Знаю, что и как должна делать, чтобы поддерживать свое тело в правильном тонусе, держать игровую форму, двигаться в правильном направлении.

— Вы не раз рассказывали о том, как как папа переучивал вас в левшу. Но ведь он и до этого аналогичным образом переучивал других своих спортсменов, превратив процесс в своего рода ноу-хау. Есть ли в гандболе ещё какие-то приёмы, которые можно расценивать, как технологию?

— Мне кажется, каждый тренер дает игрокам в этом плане что-то свое. Например, мне постоянно говорят, что мой стиль игры не то, чтобы необычен, но он другой, не такой, как у всех. Думаю, это как раз следствие того, что папа в детстве дал мне иную технику обыгрыша, технику броска, работу левой рукой, опять же. В детстве вообще очень важно, к какому тренеру ты попадешь, как научишься играть, отводить руку, делать напрыжку и так далее. Если разобраться, все игроки так или иначе делают на площадке то, чему их научили в раннем возрасте. Понятно, что развиваться можно бесконечно, но база всегда идёт из детства.

— Если бы вы остались правшой, сумели бы дойти до таких результатов, как считаете?

— С левой рукой это немножко легче, потому что леворукие игроки — это все-таки редкость для гандбола, но, думаю, справилась бы и с правой.

— Понимаю, что тема осточертела, но спрошу. Когда вас называют гандбольным Месси, это воспринимается, как некий прикол, или обязывает держать определённый уровень?

— Точно не обязывает.

— То есть, нет в голове такого: меня считают меня крутой, неспособной проиграть, а я вышла и облажалась?

— Так, я думаю вне зависимости от того, дают мне громкие прозвища или нет. Ну да, наверное, люди видят какое-то сходство. Но хотелось бы, конечно, чтобы ни с кем меня не сравнивали, если честно.

— На примере множества спортсменов и тренеров, уехавших работать за рубеж, я видела, насколько тяжело им даётся адаптация в новой стране. Где было тяжелее вам — в Норвегии, куда вы уехали в 2022-м, или во Франции?

— Это две абсолютно разные страны с абсолютно разным менталитетом. Сейчас мне немножко тяжелее, но, наверное, сравнивать будет не слишком объективно. Всё-таки во Франции я провела лишь несколько месяцев, только начинаю адаптироваться, а в Норвегии прожила два года, успела обзавестись друзьями. Сейчас порой тяжело ещё и от ощущения, что в этой стране я оставила что-то очень дорогое и близкое.

— С языком в Норвегии тоже было проще?

— Да, причём, намного. Там все говорят по-английски. Во Франции с этим сложнее. Даже в команде английский понимают не все девочки. С новым языком поначалу всегда тяжело, но это решаемо.

— Правильно понимаю, что сейчас вы активно занимаетесь изучением французского?

— Вот это ощущение внутренней обиды, что тебя непросто продали в другой клуб, но сделали это столь бесцеремонно, как в «Вайперс», уже ушло, или по-прежнему сидит занозой в душе?

— Уже не беспокоит. Первый месяц только было обидно, неприятно. Сейчас я понимаю, что это был просто очень плохой момент для клуба. С другой стороны, периодически думаю, что всё могло быть сделано несколько более уважительно по отношению ко мне.

— Принимая решение о продаже, хозяева клуба сумели убедить вас в том, что альтернативы действительно нет, или вы просто смирились с их решением?

— Со мной ведь никто не общался на эту тему, все переговоры велись только с моим агентом. Для меня это лишь усугубило ситуацию. Если бы мне честно всё объяснили, попытались со мной поговорить чисто по-человечески… А тут тебя просто ставят перед выбором: мол, можешь, конечно же, сказать «нет», но тогда клуб, скорее всего, не протянет даже месяц. И что ты можешь здесь выбрать? Сказать, что всё равно останусь, и чувствовать себя потом перед всеми виноватой? Естественно, я не хотела, чтобы клуб разваливался, но после того, как всё это было преподнесено, решила, что я себе место всегда найду.

— Если сравнивать олимпийскую победу российской сборной в Рио-де-Жанейро и победу «Вайперс» в Лиге чемпионов, это сопоставимые ощущения?

— Очень разные, и я, скорее всего, не смогу объяснить, почему. Олимпиада для меня — это что-то грандиозное. Никакой другой турнир с этим не сравнится. Ни Лига чемпионов, ни чемпионаты мира.

— Для меня в своё время стало потрясением, что золотая олимпийская медаль, завоёванная в личном первенстве, почти никогда не приносит её обладателю радости. Вроде бы понимаешь, что стал первым, что это исполнение возможно самой заветной твоей мечты, и вдруг накрывает совершенно дикое опустошение и апатия. Не знаю, как это происходит в командных дисциплинах, но запомнила фразу Евгения Васильевича Трефилова после вашей победы в Рио-де-Женейро: «Ползешь, ползёшь в эту гору из последних сил, а там на вершине даже одуванчиков нет».

— Когда мы взяли золото, для меня было прям счастье. Эмоции захлёстывали так сильно, что эйфория чувствовалась ещё месяца три. Со второй Олимпиадой всё оказалось сложнее. Не знаю, в какой степени в Токио сыграло роль, что мы взяли серебро, а не золото, но согласна с тем, что накрывает сильно. Чувствуешь какое-то облегчение и одновременно с этим — пустоту: держишь себя в узде чуть ли не весь год, думаешь только о том, что нужно победить, быть в максимально хорошей форме, а потом всё заканчивается, и ты такой: а что дальше-то?

— Олимпийской чемпионкой вы почувствовали себя после Рио сразу?

— Нет. Это ощущение пришло даже не через полгода, а намного позже. Было очень странно.

— Выдающийся баскетболист Коби Брайант своё время рассказывал, что вставал в 4 или 5 часов утра, чтобы успеть провести тренировку до того, как соберётся команда — настолько сильно он хотел быть лучше остальных игроков. У вас подобное желание не возникало?

— В детстве, когда папа меня гонял, всё так и было. Я вставала очень рано, тренировалась, потом шла в школу. После уроков мчалась на занятия в секции, а вечером снова что-то делала самостоятельно. Но так давно уже не тренируюсь. Я просто такой человек, если что-то делаю, всю душу в это вкладываю. Если буду продолжать слишком сильно выкладываться энергетически, быстро перегорю и ни к чему хорошему это не приведет. Поэтому сейчас для меня важно иметь возможность как-то отвлекаться от гандбола, иногда давать себе поблажку, вплоть до того, чтобы взять выходной и вообще не думать о тренировках.

— В отпуске предпочитаете лежать на пляже тюленем, или физическая активность в том или ином виде присутствует?

— Самый длинный отпуск у нас летом, это где-то полтора месяца, которые я провожу по классической схеме: первые две недели полный отдых от всего, и это самые лучшие две недели жизни. Потом начинается работа по программе, чтобы набрать форму к началу сезона и выйти из отпуска полностью подготовленным.

— В какой момент своей карьеры вы поняли, что ваш вид спорта — это очень жестко?

— Наверное, когда попала в профессиональный гандбол. У меня всегда почему-то получается, что я вся побитая с игры выхожу. Не знаю, с чем это связано, но постоянно падаю, мне постоянно что-то прилетает. Без пары синяков никогда не обходится.

— С тем, как вы прыгаете на площадке, удивляюсь, что вообще живой остаётесь, честно говоря.

— Я тоже. Но для меня это нормально.

— Когда тебе хамят, исподтишка щипают — это тоже в порядке вещей, или требуется время, чтобы привыкнуть и не обращать внимания?

— Сейчас такие вещи воспринимаются, как некая данность, не так, как в детстве.

— Дети более жестоки или менее профессиональны?

— Думаю, что второе. Они просто не всегда знают, как правильно действовать в той или иной ситуации, поэтому используют всё, что могут. Плюс эмоциональный фон в детском возрасте не очень стабилен — ты даёшь выход эмоциям гораздо сильнее, чем взрослый спортсмен. В профессиональном спорте тоже случается, что играют совсем уж грязно, но это редкость. Меня это абсолютно никак не трогает. Это даже своеобразный комплимент, как мне кажется: если по отношению ко мне начинают действовать исподтишка, значит, боятся.

— А стычку Зидана и Матерацци на чемпионате мира-2006 вы помните?

— Был ли прав в той ситуации Зидан? Точнее — может ли игрок команды, играющей в финале чемпионата мира, позволять себе быть втянутым в выяснение отношений, если это способно привести к поражению? Ведь Франция проиграла тот чемпионат во многом по вине этого игрока.

— Согласна. Но для меня эта история имеет две стороны. Для начала мы так и не знаем, что именно тогда сказал Зидану Матерацци. Возможно, следовало обойтись без физической расправы, решить вопрос вербально, но красиво же получилось?

— Сами вы когда-нибудь поддавались ненужным эмоциям на площадке?

— Что, и в драку ввязывались?

— По детству было. Сейчас мне кажется, в этом отношении бывает сложнее не с соперниками, а с судьями. Тяжело спускать некоторые их решения на «нет», соответственно, сложно, не закипеть. Но я до сих пор этому учусь.

— С возрастом нервная система становится крепче или уязвимее?

— Однозначно крепче.

— Четыре года назад вы произнесли в одном из интервью фразу: «Мне пока ещё только 25». Ваш нынешний возраст — это «ещё», или «уже»?

— Я не чувствую своего возраста. Поэтому, скорее, «ещё». Понятно, что накапливаются какие-то травмы, да и тело в целом не становится сильнее. Но, опять же, я постоянно учусь, в том числе и отношению к себе. Стала опытнее в том, как следить за своим функциональным состоянием, за мышцами, за их восстановлением. Поэтому возраст для меня — понятие относительное.

— Вам когда-нибудь предлагали сменить гражданство?

— Официально нет.

— Но в приватных разговорах тема наверняка возникала?

— Да. Просто я такие варианты никогда не рассматривала. Мне это неинтересно.

— С одной стороны, прекрасно вас понимаю. С другой — склонна считать, что в зависимости от обстоятельств, с которые человек попадает, у него могут сильно меняться взгляды. Знаю, что люди, которые совсем недавно уверяли, что никогда в жизни не согласятся выступать за другую страну или выходить в нейтральном статусе, сейчас задумываются: «А почему, собственно, нет?»

— Согласна. Но в моём случае, мне кажется, менять гражданство просто не имеет смысла, если мы рассматриваем смену флага применительно к спорту. Мои выступления за сборную России — это большая и красивая история, и мне абсолютно не хочется её смазывать даже если вдруг я решу закончить с гандболом, и у меня никогда больше не будет возможности играть под российским флагом. О жизненных ситуациях я не говорю. Если так сложится, что семью я создам с мужчиной из другой страны, наверное, не буду исключать, что может возникнуть необходимоссть получить второй паспорт. Хотя бы для того, чтобы постоянно быть рядом с любимым человеком.

— Означают ли эти слова, что ваше сердце сейчас свободно?

— Нет. У меня есть молодой человек, он живёт в Норвегии.

— Тяжело поддерживать отношения, находясь в разных странах?

— Тяжело. Я такое не люблю. Но надеюсь, что это ненадолго.

— Как выглядит ваш обычный день отдыха во Франции?

— Брест — это совсем маленький город у океана. Его разделяет река, но к ней, правда, никто не может спускаться, потому что там военная зона. Но город очень красивый, там необыкновенные пляжи, закаты, восходы. Поэтому в большинстве случаев в выходной я либо выхожу прогуляться, где-то посидеть, попить кофе, либо просто сижу дома и занимаюсь какими-то домашними делами или играю в компьютер.

— Обычная форма одежды у вас спортивная?

— Мне нравится одеваться. Нравится стильная одежда, я вообще люблю выглядеть красиво и стильно. К сожалению, специфика спортивной жизни такова, что возникает не так много поводов для того, чтобы нарядно одеваться. Поэтому большей частью я выгляжу как стильный бомж.

— А что никогда на себя не наденете?

— Джинсы скинни. Они мне просто не нравятся.

— Вы как-то представляете свою жизнь после гандбола?

— Честно говоря, не очень. Много об этом думала, но сейчас стараюсь отложить эти мысли, потому что на данный момент кроме гандбола ничего не умею. Как бы грустно это ни звучало. Чего мне точно хочется в жизни — так это семью и детей. Но тут уж как бог даст.

— А тренером себя видите?

— Однозначно нет. Мне не слишком хочется связывать свою дальнейшую жизнь с гандболом. Я достаточно много в него играла.

— Сейчас сборной России руководит Людмила Бодниева. С точки зрения игрока, есть ли плюсы, когда тренером команды становится женщина?

— Здесь все относительно. Пока что с тренером-женщиной мне везло, а вот с тренерами-мужчинами не очень. Поэтому мое мнение не будет объективным.

— Перед тем, как приехать к вам, я ещё раз просмотрела ваш олимпийский победный финал в 2016-м. И обратила внимание, что тренер француженок орал на своих подопечных в тайм-аутах едва ли не хлеще, чем это делал Евгений Трефилов. Получается, на женщин всегда надо орать?

— Ну, орать по-разному можно. Как по мне, это совсем не обязательно. В то время такое воспринималось нормально. Сейчас даже не знаю, если честно, как бы отреагировала.

— Те два с половиной года, что вы провели вне российской сборной, находясь в Европе, сильно изменили ощущения?

— Вообще не изменили. Всё воспринимается точно так же, как это было раньше.

— Раньше гандболисты тоже сидели на сборах в Новогорске?

— Да, практически всегда. Летом иногда команда базировалась в Сочи, но в основном все большие сборы проходили у нас здесь. Ощущение достаточно теплое, честно говоря. Не ожидала, что буду так себя чувствовать. Приятно было видеть девчонок, приятно было снова окунуться в эту атмосферу. Да и Новогорск я всегда любила.

— Когда-то Павел Буре признался, что, прилетая в Россию из Америки, каждый раз чувствует себя, как сухая губка, которую погрузили в тёплую воду, и она эту воду впитывает, впитывает.

— Классная ассоциация. Понимаю это чувство.

— Отдаёте себе отчёт в том, что для молодых девочек вы гораздо более значимая личность, нежели просто игрок?

— Нам постоянно так или иначе об этом напоминают. Например, сейчас мы находимся на сборе вместе с гандбольной юниорской командой. Людмила Валерьевна (Бодниева — RT) предупредила сразу: на вас смотрят девочки, они вас по любому будут атаковать просьбами сфотографироваться и так далее. У нас даже была запланирована встреча с этими девочками, чтобы дать им возможность с нами пообщаться, задать какие-то вопросы. Я прекрасно понимаю, что мы, взрослые, для них определённый пример, способный помочь двигаться в спортивном плане вперёд. Точно так же для меня были примером старшие, когда я сама попала в сборную. Не знаю, можно ли назвать это ответственностью, но, думаю, что могу себя вести как обычно, и этого будет достаточно чтобы все остальные чувствовали себя рядом со мной комфортно.

— Если бы вам предложили написать какие-то слова с тем, чтобы они навсегда остались в истории, что бы вы сказали о себе?

— Я просто играю в гандбол и хочу быть счастливой. Вот и всё.