|
|
| |
| |||
Первое, что пришлось услышать о Колоскове, еще ни разу с ним не встретившись, - «Непотопляемый». Любимец спортивного двора - при министре спорта Сергее Павлове, особо приближенный - при другом министре – Марате Грамове. Личный друг президента ФИФА Жоао Авеланжа (и сам - вице-президент). Более десятка. лет бессменный руководитель нашего футбола, где тренеров и руководителей более мелкого масштаба бывало увольняли без объяснения причин всего за один проигранный матч. Президент Федерации футбола России. Обаятелен, элегантен. В общем – неотразим - Вячеслав Иванович, вас в свое время бросили на футбол, как особо неугодных министров бросали на сельское хозяйство. А ведь в хоккее, где вы до тех пор руководили, у вас вроде все шло замечательно. - Так и было. Но в 1979-м, когда мы стали чемпионами мира, выиграли «в одну калитку» Кубок Вызова у канадцев и я меньше всего думал о том, что в моей карьере могут произойти какие-либо изменения, меня вызвали прямо из отпуска к Павлову, и я услышал, что «есть мнение»: я должен заняться футболом. И уже на следующий день был представлен новому коллективу. Приказы министра тогда не обсуждались. - Как же вам удалось 14 лет продержаться в футболе? Ведь в отличие от хоккея дела там шли ох как неровно. Да и руководство спорткомитета столько раз менялось… - Это, если честно, и для меня загадка. Попыток снять меня было немного. - Но были? - По-настоящему, только раз. Когда Павлова сменил Грамов, то первым делом постарался убрать со своих постов всех прежних руководителей. И я очень хорошо чувствовал, что это не может не коснуться и меня. Но формальных оснований не было. И вдруг такой случай подвернулся: в Лос-Анджелесе, где я был председателем оргкомитета по проведению олимпийского футбольного турнира как вице-президент ФИФА, я приобрел четыре книги: трехтомник Бабеля и «Воронежские тетради» Мандельштама. На таможне меня неожиданно долго и тщательно проверяли и в итоге отобрали книги, составили протокол и направили в спорткомитет письмо, что у меня обнаружена контрабанда. Естественно, меня тут же вызвали на партком - объясниться, как может коммунист читать антисоветских писателей. Пахло все это исключением из партии, после чего я автоматически должен был бы покинуть свой пост. Но ограничилось все строгим выговором. И когда мне сказали, что своим поступком я запятнал высокое звание руководителя и должен уйти сам, то я отказался и предложил уволить меня по статье. Пока вся эта история тянулась, дело дошло до следующей Олимпиады, где наша футбольная команда выиграла золотые медали. Что, кстати, оказалось основным козырем в карьере самого Грамова. И отношение ко мне резко изменилось. - И специально под вас было создано управление, объединившее футбол с хоккеем? - Это было сделано раньше и тоже, как ни странно, сыграло мне на руку: в Калгари хоккеисты выступили блестяще, за тур до окончания Игр стали чемпионами, а я - уже в Москве - стал даже членом коллегии спорткомитета. Правда, сопротивлялся такому объединению страшно. Но «мнение» опять-таки было спущено сверху, и все мои попытки объяснить, «что в одну телегу впрячь не можно...», ни к чему не привели. - Кому же в этой упряжке вы отводили роль трепетной лани? - Естественно, футболу. - Но почему? Почему в любом другом виде спорта, том же хоккее, стоит нашим занять какое-нибудь место, кроме первого, - это катастрофа, провал, а в футболе - в четвертьфинал какого-нибудь кубкового турнира команда вышла – и уже всенародное ликование? - Футбол ведь довольно давно стал по-настоящему профессиональным видом спорта. Только сейчас у наших спортсменов появилась возможность играть в НХЛ, в НБА, участвовать в профессиональных велогонках. Несколько лет назад такой уровень им и не снился. А футболисты наши с самого начала играли с сильнейшими профессиональными клубами, в которые уже тогда вкладывались сумасшедшие деньги. Поэтому и значимость, и стоимость побед были гораздо выше. - А олимпийские медали, наоборот, не имели никакой цены? - Почему? Мы же гордимся тем, что выиграли в Сеуле-88, в Мельбурне-56. Конечно, олимпийский турнир отличается по классу от чемпионата мира, но этот разрыв становится все меньше и меньше. - Скажите, а когда развалился Союз и всем было ясно, что российский футбол, как и все прочие - украинский, грузинский, будет по крайней мере на первых порах порядком ниже союзного и что его руководители окажутся в тупике, у вас не было соблазна хлопнуть дверью и послать все к чертовой матери? Момент-то для этого был более чем подходящий. - Было у меня такое желание. Честно говоря, для себя я почти решил, что уйду в институт, на кафедру. Был кандидатом наук, прочитал уже профессорскую лекцию, и ученый совет проголосовал за то, чтобы присвоить мне звание профессора. С другой стороны, прекрасно понимал, что та футбольная структура, которая создавалась многие годы, рушится, а начинать сначала, при всем знании футбола, перспектива малозаманчивая. Словом, иллюзий не было. Но когда уже в ранге президента Ассоциации федераций футбола СНГ проводил заседание первого исполкома, то речь зашла о том, что надо любыми способами сохранить стабильные отношения между федерациями бывших республик. И что для этого в руководстве должны остаться люди, которые были бы в этом заинтересованы и были бы готовы пойти на это. Понял, что просто так взять и уйти не смогу, как бы себя ни настраивал. - Кстати, когда развернулась борьба за руководство российским футболом между вами и Анзором Кавазашвили, высказывались мнения, что, дескать, народ за последние годы просто устал от старых методов руководства. - Вся эта история подавалась под тем соусом, что все российское должно находиться под контролем людей, которые до этого работали в российских структурах. Хотя наиболее опытные и знающие люди работали именно во всесоюзном спорткомитете. У меня ведь тоже, когда я только пришел в футбол, был большой соблазн убрать старых сотрудников и посадить на их места своих людей. Но когда увидел, какие там собраны специалисты, то понял, что гораздо важнее завоевать их доверие. А уж потом проводить реформы. Что же касается российской федерации, то на окончательных выборах были выставлены три кандидатуры: Кавазашвили, Никиты Симоняна и моя. Выбрали меня. - Если бы вас не выбрали, это каким-то образом повлияло бы на ваше вице-президентство в ФИФА? - Срок моих полномочий в ФИФА истекает в 1994 году. Другое дело, что должность президента федерации России помогла мне отстоять участие сборной СНГ на чемпионате Европы в Швеции. - Но ведь ваши личные связи в ФИФА способствовали этому ничуть не меньше? - В какой-то мере. Ведь юридически участие сборной СНГ в чемпионате противоречило уставу ФИФА. СССР уже не было. К тому же в случае отрицательного для нас решения место сборной СНГ должна была занять команда Италии. И с итальянской стороны давление на ФИФА в целом, и на Авеланжа в частности, было достаточно сильным. Но тем не менее решение было принято в нашу пользу. А уже потом доказать, что правопреемником федерации футбола СНГ должна стать федерация России, было, как говорится, делом техники. - Насколько я помню, большого восторга в федерациях футбола бывших республик это решение не вызвало. - Тут дело в том, что многие организации, в том числе и ООН, автоматически признали Россию правопреемником СССР. Плюс к этому ФИФА учла, что Россия в свое время - с 1912 года - была ее членом, что в стране достаточно высок уровень футбола и почти всегда основную часть сборной СССР составляли именно российские футболисты. Кстати, в Швеции россиян тоже было большинство. Тем не менее деньги, которая заработала там сборная СНГ, были поделены между федерациями бывших республик – независимо от того, присутствовали их футболисты в команде или нет. - Давайте еще немного о личных связях. Как вам удалось добиться того, что в 1984-м мы почти что получили право провести у себя чемпионат мира-90? - Я еще до того, как в ФИФА должен был рассматриваться этот вопрос, трижды приглашал Авеланжа в Москву. Хотя на каждый такой приезд тогда требовалось разрешение ЦК. К нам приезжали и члены исполкома федерации. Мы здесь, естественно, сделали все возможное, чтобы они увидели и Москву, и Ленинград, и Минск, и Киев, и Тбилиси, и Ереван - те стадионы, которые были реконструированы к московской Олимпиаде. Правда, ни один из них все равно практически не отвечал необходимым требованиям. Как не соответствовали им и наши гостиничные комплексы. Но когда я впервые заговорил о том, что мы готовы выставить свою кандидатуру на проведение чемпионата мира, меня в ФИФА поддержали. Не хочу сказать, что был стопроцентно уверен в успехе, но шансы у нас были, и неплохие. - Которые, увы, остались лишь шансами. - Когда стало ясно, что на Олимпийские игры в Лос-Анджелес наша команда не едет, Авеланж лично написал письмо Грамову, где говорил, что хорошо понимает всю сложность положения, но тем не менее очень бы просил найти возможность послать на Игры хотя бы футбольную команду. Естественно, последовал отказ. - И что же вы почувствовали? - Огромное разочарование. И самым неприятным было сознание того, что «своего» чемпионата мира в жизни моего поколения, скорее всего, уже никогда не будет. А ведь это было едва ли не главной целью моей жизни. - А есть ли у вас сейчас цель, которую можно было бы сформулировать одной фразой? - Сохранить уважение тех людей, с которыми работаю. - Вы всерьез считаете, что можно бороться с тем, что сейчас происходит в футболе? Кажется, этому нет ни начала, ни конца. - Объективно объяснить это, кстати, не сложно. Посмотрите, что произошло: раньше у всех команд, как и у федерации, был свой бюджет. После того как развалились прежние структуры, ни я, ни любая другая федерация ни копейки на подготовку не получили. И, естественно, кинулись искать деньги. А у кого они тогда были? Я имею в виду так называемых легальных спонсоров. У банков. Но банки при этом имеют мизерные возможности эти деньги отдавать. Крупные заводы тоже временно оказались в стесненных обстоятельствах. В результате в спорт потянулись коммерческие структуры, происхождение денег у которых было, скажем так, не совсем законно. Скажу вам честно, мне было достаточно сложно оградить от такого рода предложений сборную команду. Что же касается клубов, то они попали просто-таки в безвыходную ситуацию. Если бы сохранились дотации, льготные тарифы на транспорт, льготное налогообложение, эти клубы не рисковали бы попасть кому-то в руки. - Но многие уже, судя по всему, попали. И если в бизнесе можно практически безнаказанно за определенную плату «убрать» конкурента, то где гарантия, что в футболе очень скоро не станут «убирать» мешающих игроков в командах соперников? - Ну, до этого дело еще не дошло. Хотя, когда Веретенников ушел из «Уралмаша» в «Ротор», то следом за ним приехали «мальчики» и прямо в квартире его избили. - И где выход? - Прежде всего, надо быть осмотрительнее при выборе спонсоров. Не бросаться в первые попавшиеся объятия. - Это, извините, теория. - Почему? Сейчас уже существуют совершенно легальные объединения типа нефтехимических концернов, крупных бирж. А, кроме того, клуб - это не сборная. Заработать на нем всегда можно. И многое зависит от того, насколько предприимчиво руководство. Например, тот же «Спартак» не подписал контракт ни с одним СП, а живет за свой счет. Кстати, могу вам гарйнтировать, что все решения федерации будут строжайшим образом контролироваться. Худо-бедно, но у нас уже идет борьба с необъективным судейством. Если раньше судью наказывали, отправляли работать на какое-то время в низшую лигу, то сейчас за ошибки его будут отстранять от судейства пожизненно. Тем более что за каждым судьей высшей лиги стоят, как правило, человек 30-40 и ждут своей очереди. Естественно, мы рассчитываем на то, что их безопасность во время игр будут обеспечивать правоохранительные органы. - А чем вы объясняете, что российский футбол довольно быстро после развала СССР поднялся на достаточно высокий уровень (чего, например, нельзя сказать о футболе украинском)? - Во-первых, нам удалось сохранить сильные московские клубы. Сильные команды появились в Волгограде, Владикавказе, Екатеринбурге. Открытием была Находка, стабильно заиграл «Локомотив» в Нижнем Новгороде. Оказалось, что и в первой лиге, и даже во второй есть игроки довольно высокого уровня. А кроме этого, появились довольно мощные стимулы: пять команд играют в еврокубках, что само по себе является гарантией какого-то финансового уровня. У клубов высшей лиги появилась возможность выгодно продавать игроков. И два года мы имеем довольно стабильный календарь. Хотя, конечно же, я не могу сравнить российский уровень с уровнем союзного чемпионата. Такого количества классных команд, какими были киевское «Динамо», минское «Динамо», тбилисское «Динамо», «Жальгирис», пока еще нет. - А за какую команду болеете вы сами? - Мне очень нравилось в свое время тбилисское «Динамо», потом киевское. Нравился «Зенит», когда стал чемпионом страны. ЦСКА, когда там работал Садырин. Сейчас «Спартак». - А вообще приходить на стадион - это для вас удовольствие или обязательная пожизненная повинность? - Как только футбол перестанет быть для меня удовольствием, я, наверное, просто не смогу в нем работать. 1993 год
|
Футбол
