Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет
Главная
От автора
Вокруг спорта
Комментарии
Водные виды спорта
Гимнастика
Единоборства
Игры
Легкая атлетика
Лыжный спорт
Технические виды
Фигурное катание
Футбол
Хоккей
Олимпийские игры
От А до Я...
Материалы по годам...
Translations
Авторский раздел
COOLинария
Telegram
Блог

Футбол - Игроки
Виктор Онопко: «ЛУЧШЕ БЫ РОМАНЦЕВ ЭТОГО НЕ ГОВОРИЛ...»
Виктор Онопко
Фото © Александр Вильф
На снимке Виктор Онопко

Сейчас уже невозможно представить «Спартак» без Онопко. Впрочем, сборную – тоже. Да и сам он не мыслит себя в каком-то ином качестве, ином измерении, нежели на поле, позади всей команды, когда за ним, по его словам, всегда только двое: Никифоров да вратарь. И когда я, приехав в родную его Тарасовку, рискнула предложить поговорить не о футболе, то увидела растерянность во взгляде лучшего, по оценке журналистов «СЭ», футболиста российского чемпионата: «Так ведь другой жизни у меня нет…»

Лет уж не помню сколько назад, при аналогичном журналистском опросе в Германии, ломали головы над тем, кого же из футболистов выделить в немецком чемпионате. Хотя вроде все было ясно: есть Беккенбауэр. Но он однозначно великий – и сегодня, и завтра, и через год. Потому и решили, что Великий может подождать. А то уже приелось: Беккенбауэр да Беккенбауэр. Другим обидно.

Именно этот абсурдный аргумент стал причиной того, что было названо другое имя – сиюминутно вспыхнувшей звезды.

Тот немецкий лауреат был из нападающих. И, по моему разумению, завидовать им те, кто, как Онопко, стоит в защите, должны отчаянно: гол забил – и уже в фаворе. А если при этом гол решающий – в национальных героях. Но тот же Онопко, которого ровно год назад журналисты «СЭ» тоже назвали лучшим, с житейской мудростью заметил:
- Нападающий ведь что должен делать, Забивать. А в каждой игре, как ни старайся, не забьешь – это даже у великих не всегда получается. Так что защитнику-то показаться проще.

Как тут было не вспомнить матч с голландцами на чемпионате Европы в Швеции, который на своем веку наверняка будут еще не раз вспоминать его очевидцы. Тогда Онопко на протяжении полутора часов игры, словно невзначай, портил жизнь Гуллиту, не дав тому не то что всласть побегать, но даже шагу свободно ступить. С одной стороны, обидно, наверное, Онопко: полтора года прошло, а журналисты нет-нет, а вспомнят именно ту игру, словно других и не было. А с другой – полтора года прошло, а помнят же…
И вряд ли кто, кроме него самого, может по-настоящему оценить, насколько тяжелым был тот матч. Но тяжело – значит, все, как надо. Таков в разумении Онопко настоящий футбол.

- Что вы находите в игре такое, что заставляет жертвовать всем?

- Победа. Удовольствие, конечно, можно и от хорошей ничьей получить, и просто от тренировки. Но победа – совершенно особая статья.

- Так, может, вы просто занимались всю жизнь не тем видом спорта? В единоборстве-то победа другая, стопроцентно своя.

- Ощущения там, возможно, другие, но победить командой гораздо труднее.

- А представляете себя где-нибудь, кроме «Спартака»?

- Пока нет. Я вполне отдаю себе отчет в том, что вряд ли где мне еще так повезет с партнерами, с тренерами. Хотя, конечно, рано или поздно уеду. Надо же и за границей поиграть.

… Предложений ему делалось не так уж и мало. И в глубине души он давно, верно, сделал выбор – что-нибудь такое же надежное, как он сам. Бундеслига с ее грубоватой, но истинно мужской игрой – в самый раз. Но в марте, после того, как «Спартак» вышел в полуфинал Кубка кубков и предложения были как никогда реальны и заманчивы, бросить все и уехать Онопко не мог. Чувствовал, что не имеет права – не отработал, мол, за все, что клуб для него, недавнего новичка, сделал. А после жуткой неудачи в Антверпене задался целью отыграться. За себя, за команду.

- Это только говорят, что поражение надо как можно скорее забывать. Его невозможно забыть. Я, по крайней мере, не умею. И тот матч с «Антверпеном» до сих пор вспоминаю. До сих пор думаю, что все могло быть совсем по-другому. Тогда же было просто отчаяние и злость.

- Вас легко вывести из себя?

- В жизни – практически невозможно. Но в том матче судья сделал это за секунды. Я ничего не мог понять, когда увидел перед собой красную карточку. Кроме того, что ничего уже не могу изменить. Это страшно – смотреть, как проигрывает твоя команда, и ощущать собственное бессилие.

- А что вы привыкли ощущать в игре?

- Что от меня больше, чем от кого бы то ни было зависит спокойствие игроков. Я – защитник. И капитан.

- И, насколько я понимаю, должны быть со всеми в ровных и доверительных отношениях. Не трудно?

- В жизни такое, может, и трудно. А что касается футбола, то у нас слишком маленький мир, чтобы в нем эти отношения выяснять.

- Неужели вы не устаете от этого? От одних и тех же людей, которые вас окружают, от одних и тех же проблем?

- Иногда я испытываю странное чувство, будто живу в очень замкнутом мире. Но он интересен, этот мир. И, хоть работаю за деньги, если бы мне не было интересно, я, наверное, играть так, как играю, просто не смог бы.

- Уехать за границу вы хотите из-за денег?

- Так ведь все из-за этого уезжают. Не могу сказать, что сейчас у меня есть материальные проблемы, но если задуматься, - что я умею, кроме футбола? Я не умею заниматься бизнесом, вряд ли смогу, как вы, стать журналистом. На поле я – профессионал. Но ведь и футбол когда-то для меня кончится. И лучше в этот момент не думать о том, где взять деньги, а заработать их заранее. Я же – мужик и должен обеспечивать нормальную жизнь своей семье.

- А вы не испытываете неудобства из-за того, что, являясь главой семьи, все время находитесь в разъездах? Или все-таки хозяйка в доме больше жена Наташа?
Если в мое отсутствие что-то сломалось, она, пожалуй, сможет и починить. Но глава – я. Так считают и жена, и мои родители, и ее.

- Наташа ходит на футбол?

- Когда есть такая возможность. Мы же на футболе и познакомились. Когда сын был совсем маленький, а Наташа, соответственно, сидела с ним дома, мне очень ее не хватало. Я уже как-то привык: если она на трибуне, значит, все будет в порядке.

… Кстати, полтора года назад, в Швеции, над Онопко кое-кто и подсмеивался. Тогда привезти на чемпионат своих жен могли себе позволить лишь успевшие материально «опериться» иностранцы – даже по футбольным меркам удовольствие выходило дороговатым. Но Наташа приехала. А обиженный Гуллит и по сей день, наверное, не догадывается, что по-настоящему Онопко ненавидел его отнюдь не на поле. А после игры, когда по милости голландца на него набросились журналисты Европы, а он видел стоящую у выхода жену и никак не мог к ней пробиться.

- По-настоящему близкий мне человек – только она. Все понимает, посоветовать может.

- Вы никогда не ссоритесь?

- Ссоримся, конечно. Но мириться первой идет всегда жена, даже когда я совершенно не прав. Просто Наташа знает, что характер у меня такой: как бы ни был виноват, заставить себя признаться в этом никак не научусь.

- А когда ошибаетесь на поле, признаете ошибки?

- Это – другое. Там обижаться глупо. И ошибки естественны: на поле все намного эмоциональнее, нежели в жизни. И происходит все очень быстро – не всегда и проанализируешь поступки, когда перед тобой двадцать игроков бегают, да еще и судья.

- Вы часто бываете недовольны своей игрой?

- Я не люблю говорить о своих неудачах. Мне дали установку – я стараюсь ее выполнить. Потому что для меня самое страшное – подвести. Особенно когда на меня надеются.

- Что для вас – профессионализм? Сыграть так, как это необходимо, или же все время стараться прыгнуть выше головы?

- Если честно, я всегда стараюсь в чем-то быть лучше других. Не только в игре, но и на тренировке. Быстрее пробежать, сильнее ударить. Наверное, поэтому я и играю в «Спартаке».

- И сознание, что вы лучше, приносит моральное удовлетворение?

- Колоссальное! Причем не только в футболе, а в любой игре, где я играю лучше остальных.

- А в карты играете?

- Нет. Но в нарды – с удовольствием. Или в настольный теннис. И страшно злюсь, когда проигрываю.

… И сразу все понятно. А именно, - что даже по характеру своему Онопко – не тот человек, которого в защиту поставили, и там, сзади, он до конца игры и промаячит. И не зря говорить любит, что с его рабочего места поле и все, что на нем происходит, - как на ладони. Помочь кому-то еще надо? Вот он я. И игра тогда идет в совсем другом измерении. Как, например, в Польше, в первой встрече «Спартака» с «Лехом», когда из пяти мячей, преподнесенных спартаковцами, польскому вратарю, два персонально забил Онопко.

- Вот уж где действительно сплошное удовольствие было, так это в Познани. Даже жалко, что игра так быстро закончилась.

- А стоило ли так выкладываться? Ведь почти сразу всем стало ясно, что тот матч и вполсилы провести было можно.

- Вполсилы я не умею и физически выкладываюсь всегда. Другое дело, когда знаешь, что матч не относится к категории решающих, на негоуходит гораздо меньше нервной энергии.

- Вы всегда волнуетесь, выходя на поле?

- Всегда. А как можно не волноваться, когда на твою работу смотрят столько болельщиков?

- А как вы относитесь к тому, что о вас пишут?

- Ну пишут-то неплохо, верно? И мне приятно, что это прочитают дома. Друзья, родные. Это ведь ужасное чувство знать, что где-то есть родители и при этом жить без них. Пусть я и звоню каждый день, а все равно мне их здорово не хватает.

- Так перевезли бы поближе к себе.

- Я думал об этом. Думал, что уеду куда-нибудь в Европу, куплю дом и соберу всю семью. Но ведь они не поедут. Даже сюда, в Москву. Хотя сейчас я могу себе это позволить. Жизнь-то вся у них в Донецке прошла. Но мне ужасно хочется иметь свой дом, чтобы и газоны вокруг были, и деревья. Может, это где-то в детстве заложилось – меня тогда родители каждое лето в деревню отправляли, и я на всю жизнь запомнил, какой это тяжкий труд – жить на земле. И тянет меня к этому, сам не знаю отчего.

… Мой коллега по «СЭ» Сергей Микулик рассказывал, как однажды в Европе они ехали с Онопко в автобусе, и тот вдруг увидел лужайку перед аккуратненьким домиком и не удержался, воскликнул: «Смотри, целое поле футбольное! Мне бы так жить, и ничего больше не надо! – И добавил: - А еще лучше, чтобы лужайка эта с домиком в Донецке была».

- А сами-то вы смогли бы жить за границей?

- Живут же там наши. Хотя даже в турнирах мне больше трех недель невмоготу выдерживать.

… Уже когда надо было уходить(Романцев, как обычно, бросал строгие взгляды на посторонних), я полушутя – полусерьезно, предложила Онопко представить, что все-то у «Спартака» сложится удачно, и ему, Онопко, предложат совершенно фантастический контракт – такой, какого, может, в жизни больше не представится. Игроки в клубе будут замечательные, тренеры, и коттедж с лужайкой очарует жену. Но именно тогда Романцев скажет: «Не уезжай, Витек, нужен ты здесь до зарезу…»

И когда в затянувшемся молчании я почувствовала, что ответа уже не будет, Онопко произнес: «Лучше бы, конечно, чтобы он этого не говорил…»

1993 год

© Елена Вайцеховская, 2003
Размещение материалов на других сайтах возможно со ссылкой на авторство и www.velena.ru