|
|
|
|
|
|||
Когда-то он сам сказал, что на футбольном поле всегда кто-то таскает рояль, а кто-то на нем играет. В бытность защитником Олегу Романцеву, наверное, чаще приходилось выступать в роли таскающего. Сейчас же он собственноручно расписывает партитуры, оставаясь в любой игре главным исполнителем. Во всяком случае, все, с кем мне приходилось беседовать о Романцеве, сходились в одном: московский «Спартак» - это команда, полностью вылепленная его руками. Соответственно, российская сборная в значительной мере - тоже. - В одном из своих интервью актер Олег Янковский сказал, что к своей профессии надо относиться серьезно, но не всерьез. А как вы относитесь к вашей профессии - футболу? - Я всегда помню, что это - игра. Во многих странах футбол возводится в ранг политики, в Колумбии, как известно, футболистов даже убивают, но от этого футбол не перестает быть игрой. Очень серьезной игрой, от которой зависит не только настроение миллионов людей, но и экономика. - А чем объяснить, что при всей серьезности футбола существует столько анекдотов и поговорок, с ним связанных? Начиная с того, что «Было у отца три сына...» - «Двое умных, а третий - футболист?» - Именно. - Объяснить несложно. Профессиональный футбол, как, впрочем, и многие профессиональные занятия, требует абсолютного фанатизма. В свое время великий бразильский футболист доктор Сократес сказал, что организм человека, который 15 лет занимался профессиональным футболом, можно сравнить с организмом 90-летнего старика. При огромных физических затратах игрок тратит еще и массу времени. Учиться чаще всего становится некогда. Есть и такая закономерность: из отличников - тихих и усидчивых пай-мальчиков - практически никогда не получаются спортсмены высокого класса. Футболисты - тем более. - На мой взгляд, отличник и интеллектуальный человек - это несколько разные вещи. - Согласен. Но интеллект требует постоянного развития. Футболисты настолько устают на тренировках, что ни читать серьезную литературу, ни тренировать память большинство из них бывает просто не в состоянии. Вот и получается, что, скажем, рассказал кто-то анекдот, футболист посмеялся - и тут же забыл. - А вы запоминаете анекдоты? - Я вообще-то и учился хорошо. Так что можете считать, что я отношусь к другой категории. Но хочу вам сказать, что дураков среди футболистов ничуть не больше, чем в любой другой профессии. А выдающиеся люди встречаются. Тот же доктор Сократес, который, между прочим, на самом деле доктор. Что же касается поговорок, то мне ближе та, что любит повторять Николай Старостин: «Дураки в футбол не играют». - Я приведу вам еще одно высказывание. Замечательный тренер по прыжкам в воду Татьяна Максимовна Петрухина сказала как-то, что добиться высочайших результатов в спорте способны или очень умные люди, или, мягко говоря, недалекие. Потому что, как показывает практика, нервная система последних гораздо менее подвержена стрессам и срывам. В вашей многолетней тренерской жизни наверняка встречались и те, и другие. С кем интереснее работать? С теми, кто склонен анализировать, размышлять, или с теми, кто в любой ситуации будет примитивно выполнять вашу установку? - Если игрок начнет подвергать мои установки сомнениям, со мной он работать не будет. Я не сторонник того, чтобы просто навязывать свое мнение, готов выслушать и чужое, но когда решение мною принято - требую беспрекословного подчинения. - Мне, кстати, приходилось слышать, что вы очень злопамятны. - Это действительно так. В прошлом году, например, Цымбаларя я гноил три месяца. Естественно, было за что. Зато в этом сезоне он признан лучшим игроком чемпионата. - Какая из ваших команд, в том числе и тех, в которых вы играли сами? вам кажется наиболее близкой к идеалу? - Пожалуй, нынешний «Спартак». В нем собраны наиболее разноплановые игроки, и, соответственно, футбол в их исполнении наиболее разнообразен. Интеллектуальный и в то же время мощный: мало кто из соперников способен перебегать или смять команду. Хотя, в плане зрелищности, я склонен считать тот «Спартак», в котором играл сам, более интересным. Там было больше импровизации. Были игроки, которые могли на крошечном кусочке поля творить шедевры. В то время, кстати, шло непрерывное, доходящее до абсурда противопоставление интеллектуального, я бы сказал, кружевного футбола Бескова и мощного, техничного - Лобановского. Но при всем моем уважении к Лобановскому и Бескову, которых я считаю великими тренерами, мне кажется, что идеал на самом деле заключается в единении этих стилей. Поэтому и считаю нынешний «Спартак» более современным, чем тот, в котором играл я. Хотя, доведись им встретиться на одном поле, не знаю, на какую бы из команд поставил. - Видимо, всем тренерам свойственна ностальгия. Ваш волейбольный
коллега Вячеслав Платонов тоже не раз утверждал, что «его» волейбол был в творческом плане гораздо интереснее нынешнего. Я думаю, что если проанализировать развитие любой науки - физики, математики, то и там какому-либо открытию всегда предшествовал период достаточно длительного застоя. Скорее даже не застоя, а поиска. Но это не значит, что изменений нет вообще. Вы обратили внимание, насколько сильно футбол начал расти вверх? Уже не редкость футболисты под два метра ростом. Когда я играл в «Спартаке» сам, мы значительно уступали физически таким монстрам, как «Кайзерслаутерн». Не думаю, что сегодняшний «Спартак» или сборная выглядят слабее, чем любая из европейских команд. Да и по своим техническим данным наши игроки превосходят большинство европейцев. - В таком случае почему нашим футболистам так катастрофически не везет ни на чемпионатах мира, ни в розыгрыше Лиги чемпионов? Даже сейчас, когда сборная России вышла в финальную часть чемпионата Европы, а «Спартак» - в четвертьфинал Лиги чемпионов, ликование в футбольных кругах идет такое, словно эти достижения не промежуточный этап, а предел болельщицких мечтаний. - Не в обиду вам будь сказано, подобные вопросы довольно часто задают дилетанты. Рассуждать можно бесконечно долго. Прежде всего Россия - страна северная. У нас нет такой генетической культуры футбола, которая всю жизнь существует в Бразилии. - Как нет ее в Германии, Голландии... Да и бразильцы, если мне память не изменяет, выигрывали чемпионат мира за всю историю всего четыре раза. - Футбол хорошо развивается в странах, где заниматься им можно круглый год и с утра и до вечера. Причем с детства. А у нас, бывает, человек приходит в команду, а у него нет элементарных навыков. Надо удивляться не тому, что периодически выигрываем. Причем не у самых слабых команд. Говорить о стабильном успехе можно будет тогда, когда мы понастроим тысячи полей, найдем возможность платить хорошие деньги специалистам, начнем вкладывать деньги в детский футбол. Чтобы мамы не наказывали мальчишек за порванные в игре ботинки, не отводили за ручку на фигурное катание, а говорили: «Играй в футбол!» Кстати, в той же Германии в футбольных турнирах играют дети, начиная с пятилетнего возраста. И поражение немецкой команды на любом уровне расценивается болельщиками как катастрофа. - Так, может, причина именно в психологии? В том, что поражение российской команды не расценивается ни на каком уровне как катастрофа? Лет десять-пятнадцать назад мне приходилось наблюдать восторги спортивных чиновников по поводу выхода какой-то из команд в 1/16 Кубка чемпионов, в то время, как в хоккее да и во многих других видах спорта второе место на Олимпийских играх считалось трагедией. - Футбол - это не любой вид. Это - футбол. Посмотрите, какая аудитория собирается на стадионах! Политики, люди искусства, ученые. Финал чемпионата мира смотрели все! Какой еще вид спорта может таким похвастаться? - Я говорю сейчас не о высшем футбольном уровне, а о российском футболе. Вы не находите, что критерий оценки успеха в нем несколько занижен как для игроков, так и для тренеров? Возможно, я действительно рассуждаю как дилетант, но в моем представлении великий футбольный тренер - это тренер, подготовивший как минимум команду - чемпиона мира. Остальные - просто хорошие специалисты. Или не очень хорошие. И знаю, представители очень многих видов спорта относятся к российскому футболу с легкой иронией. - Это обычная ревность к виду спорта, который более популярен, более высокооплачиваем. Зависть, если хотите. - Если следовать вашей логике, то Ростропович должен отчаянно завидовать Богдану Титомиру. - Ну, это несравнимые вещи. Но я считаю, что быть игроком спартаковского дубля предпочтительнее, чем олимпийским чемпионом по спортивной ходьбе. - Вы серьезно? - Конечно. Потому что футболистов знают все, а Андрея Перлова - никто. - Но вы-то знаете. - Знаю. Потому что кроме футбола меня интересуют очень многие вещи. - Какая формулировка вам ближе: «Романцев - типичный представитель футбола» или «Романцев - нетипичный представитель футбола»? - Абсолютно нетипичный. Кстати все, что я делаю, я делаю из чувства противоречия. Именно поэтому, кстати, взялся за три должности: хотел доказать, что все это можно успешно совмещать. И доказал, вы не находите? - Когда вы поняли, что «Спартак» в этом году (1995 - прим. Е.В.) не станет чемпионом страны, это было поводом для расстройства? - Ничуть. Знаете, когда выигрываешь год, другой, третий, причем за несколько туров до конца чемпионата, то острота восприятия победы теряется. В этом году доходило до того, что на трибунах наши же болельщики начинали болеть против нас. Нам забивают - они радуются. И я вполне могу их понять: впервые в чемпионате появилась интрига. Можете себе представить, «Спартак» в прошлом году обеспечил себе победу за пять туров до финиша, стал чемпионом, выиграл Кубок, и вот начинается новый розыгрыш, и на наш первый матч с «Дин-Газом» пришло 800 зрителей! А когда мы проиграли несколько игр и шли на девятом месте, на стадионы стали ходить по 15-20 тысяч. - Насколько для вас важно, какого мнения о вас ваши же игроки? - Очень важно. Я думаю, у нас взаимное уважение, и мне не хотелось бы когда-либо убедиться, что это не так. - А какой результат сборной на чемпионате Европы и «Спартака» в Лиге чемпионов вы посчитали бы удовлетворительным? - И там и там - попадание в число четырех лучших команд. Это - очень реально. Если ставить перед командами задачу победить, это значило бы заведомо вылететь на первом этапе. - Так сложилось, что конец карьеры главного тренера в любом виде спорта практически никогда не бывает благополучным. Ваши предшественники на посту главы сборной тоже уходили из команды не очень хорошо. - Жду ли я этого? - Ну, скажем, готовы ли к тому, что может наступить момент, когда вы окажетесь крайним? - Быть готовым к такому, наверное, нельзя. Но я не боюсь. Не потому, что не честолюбив, напротив. Но считаю, что частая смена работы в каком-то отношении человеку необходима. Нельзя из года в год ставить себе максимальные задачи и относиться к ним с первоначальным энтузиазмом. Задача должна заставлять не спать ночами. А какая это задача - вопрос второй. - Значит ли это, что не спать ночами вы способны, даже если после сборной окажетесь в дворовой команде? - Безусловно. И переживать буду, поверьте, ничуть не меньше. - Конкуренции со стороны других тренеров вы тоже не боитесь? Или просто пока ее не чувствуете? - Я считаю, что чувство конкуренции должно присутствовать постоянно. Равным образом, как и опасение за свое место. - Вы же сами только что сказали, что не боитесь его потерять. - Ну я не могу сказать, что сижу сейчас, разговариваю с вами и боюсь, боюсь... Меня гораздо больше заботит то, как играет команда. В «Спартаке» меня вообще нельзя было снять, я поэтому и контракт не подписывал. Боязнь другая - потерять своих болельщиков, упасть в их глазах. - Мнение болельщиков после неудачных игр вас очень задевает? - Меня вообще легко задеть. Иногда до смешного доходит: в лифте с какой-нибудь бабулькой сталкиваюсь, а она мне: «Ну что же вы вчера...» Тьфу ты, думаешь, божий одуванчик, а туда же! Ерунда вроде, а настроение портится. - А сколько времени вы можете не говорить о футболе? - Я-то могу долго. Я склонен считать, что довольно неплохо разбираюсь в искусстве, литературе, могу вам стихи почитать. У меня фотографическая память: достаточно бывает взглянуть на страницу, чтобы запомнить ее целиком, вплоть до запятых. Поэтому я очень быстро и очень много читаю. Но ни разу не встречал собеседника, которого во мне интересует что-либо, кроме футбола. Хотя, с другой стороны, было бы, наверное, еще хуже чувствовать, что футбол никому не интересен. - Вам приходилось хоть раз оказываться в компании, где не знали бы, кто вы такой? - Такого не было ни разу. Не потому, что я так безумно популярен, а потому, что я не люблю компании. Вытащить меня куда-то - проблема. Да сейчас и приглашать практически перестали, зная эту мою особенность. - Сколько лет вы женаты? - В этому году отметили двадцатилетие. - А могли бы вспомнить, как познакомились с женой и о чем тогда с ней разговаривали? - Познакомились-то на футболе. Жена у меня сама гимнастка, а на футбол ее привела подруга. Но вопрос хороший. Потому что о футболе мы точно не говорили. Первое время жена мужественно встречалась с моими друзьями, с их женами, которые постоянно ходили на футбол, но как-то сказала, что в футболе она ничего не понимает, он ей абсолютно не интересен и, если я не собираюсь в ближайшее время с ней развестись, то она была бы мне очень признательна, если дома ни на какие футбольные темы мы говорить не будем. Так что вот уже двадцать лет единственное место, где я не говорю о футболе, - это мой дом. - Какие-то семейные традиции у вас существуют? - Не знаю, можно ли это назвать традицией, но когда мы проигрываем, жена всегда готовит блинчики с мясом. Считается, что я их люблю. - А на самом деле не любите? - Для меня еда - это процесс потребления белков, жиров и углеводов. Не более того. Хотя, как сибиряк, я, наверное, люблю пельмени. - Сами готовить умеете? - Да, конечно. Яичницу с колбасой. Хотя, если с колбасой, то скорее всего пригорит. Я ничего не умею. У меня в доме жена - и баба, и мужик. Понимаю, что это ужасно плохо, но факт есть факт. - Какие еще недостатки вы за собой знаете? - Ужасно боюсь высоты. Хотя живу на двадцать первом этаже. Я однажды залез на пятиметровую вышку на глазах всей команды. - И? - Пришлось слезть. - Господи, стыдно-то как! - Главное - соответствующим образом все обставить. Я хоть и не прыгнул вниз, но лица не потерял. - Вы представляете себя на пенсии? - Упаси Бог! Я вообще не представляю, что могу однажды проснуться, а идти никуда не надо. Я и отдыхать-то по этой причине не умею - начинаю мучиться от безделья. Не читается ничего, крокодил не ловится, телевизор не смотрится. Организм нагрузки требует. - Нагрузка, надо полагать, футбол? - Естественно. Или какие-то другие игры. Никогда не мог заставить себя просто бегать. Знаете, много лет назад я как-то попал на завод и увидел, как люди работают на конвейере. Я испытал настоящий шок. И с того дня понял, что нет ничего ужаснее монотонной работы. - Я как-то читала, что в Америке на конвейерное производство стараются не брать негров - от монотонности они просто сходят с ума. - Я не негр, но представить себя на конвейере... Или бегающим сорок два километра... - Вам никогда не приходило в голову, что в представлении тех же американцев футбол - достаточно монотонная игра. Во время чемпионата мира один американский болельщик написал в Los Angeles Times, что он просмотрел все матчи от первого до последнего и пришел к выводу, что (цитирую) «надо быть идиотом, чтобы полтора часа практически безрезультатно гонять мяч, и идиотом вдвойне, чтобы на это смотреть». - В Америке же совершенно отсутствует культура футбола. Там привыкли в любой игре вести статистические подсчеты, а при счете 0:0 что подсчитаешь? Истинный футбольный гурман получает удовольствие совсем от другого. Естественно, счет важен - это итог. Но когда я, например, вижу комбинацию, замысел, пусть даже не доведенный до логического завершения, то получаю колоссальное эстетическое удовольствие. А счет 10:10 для меня, как для профессионала, является в первую очередь свидетельством того, что и у той, и у другой команды ни к черту не годится оборона. - А жертвовать ради футбола вам приходилось многим? - Наверное, нет. В этом отношении я счастливый человек. Никогда по большому счету не был поставлен перед выбором. Другой вопрос, многим ли я бы пожертвовал? Думаю, что да. 1995 год
|
Футбол - Тренеры
