Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

Однажды я попробовала вытянуть Бескова на интервью. Он приехал в редакцию, завязался интересный для меня разговор, но все попытки нажать кнопку диктофона, тренер пресекал в корне («Я решил прекратить общение с журналистами. И не готов сейчас изменить это решение»).

После часа бесполезной для меня беседы, провожая Бескова к выходу, я не выдержала: «Зачем же вы согласились потерять столько времени, заранее зная, что интервью не будет?» - «Хотел просто познакомиться с вами», - последовал неожиданный ответ.

Мое расстройство было слишком очевидным.

- Не переживайте так, - мягко улыбнувшись сказал Бесков. - Обязательно еще поговорим. Приглашу вас как-нибудь в гости, чайку попить…

В конце 2000-го, накануне 80-летнего юбилея великого футбольного мэтра я довольно нахально набрала домашний телефонный номер: «Вы приглашали меня на чай, Помните?»

- Ну, раз приглашал, делать нечего. Через пару дней только, хорошо? Что-то неважно я себя сейчас чувствую.

Через пару дней мы встретились у Бесковых дома.

- С возрастом, особенно накануне круглых дат, человеку свойственно переосмысливать собственную жизнь. Вы часто задумываетесь о том, насколько удачно сложилась ваша?

- Задумываюсь. И прихожу к выводу, что с самого детства многое складывалось в мою пользу. В13 лет, уже играл на первенстве Москвы за взрослую заводскую команду. И параллельно - за юношескую сборную Таганского парка культуры.

- О чем тогда мечтали?

- Как можно лучше играть в каждом матче. Пока выступал за юношей за завод «Серп и молот», мечтал когда-нибудь оказаться в команде мастеров. Попал туда в 38-м. И еще раз повезло. Таких тренеров, каким был Борис Андреевич Аркадьев, сейчас, мне кажется, нет.

- Прежде всего, он был человеком высочайшей культуры. Прекрасно знал футбол. Сам в свое время играл за заводскую команду защитником. Умел организовать любой коллектив. Великолепно находил общий язык с игроками. Относился к нам требовательно, но в то же время во всем чувствовалась его доброта. Я почему-то очень часто вспоминаю, как на юге во время тренировочных лагерей он водил нас смотреть закат…Это был, пожалуй, один из наиболее счастливых периодов в жизни. Я почти сразу к тому же стал играть за основной состав. Называли меня «сынком» - большинству игроков перевалило за 30, мне же не было и 18-ти. Несмотря на это, отношения в команде были на редкость дружными. Не случайно в 38-м мы бились чуть ли не на равных со «Спартаком». У Аркадьева я научился очень многому. Прежде всего - работе с людьми.

- Мне, напротив, приходилось слышать, что Бескова-тренера отличал очень тяжелый, порой вздорный характер. И жесткость, граничащая с беспощадностью.

- Если быть просто беспощадным, люди, с которыми приходится работать, никогда не будут стремиться к максимальной отдаче. Требовал я действительно многого. Мог отчислить из команды за выпивки, другие нарушения…

- А за внеший вид?

- С этого, считаю, вообще начинается спортсмен. Даже когда работал с детьми, всегда следил, чтобы у ребят ногти были подстрижены, дневники у них проверял. С родителями всегда поддерживал нормальные отношения. Известен же случай, когда Геннадий Логофет, закончив семь классов, наотрез отказался учиться дальше. Я сыграл тогда на том, что он очень любил футбол. Мол, не будет учиться - мне будет сложно продолжать с ним работу. Убедил. Потом точно так же использовал все свое влияние, чтобы убедить Гену поступить в институт. Сейчас же он только благодарен. Мне, не скрою, было приятно видеть, что многие игроки стараются копировать мою прическу, манеру одеваться.

- Вы же сам - из простой, небогатой семьи. Росли в послевоенные годы. Откуда такое стремление всегда быть элегантным, образованным, уметь себя вести в любой ситуации, много читать, хорошо танцевать, наконец?

- Не знаю. В наше время ведь тоже было понятие моды, желание по мере возможности ей следовать. Другое дело, что внутренне я всегда тянулся за лучшими примерами. Никогда не пытался, как многие пацаны, курить, вести себя расхлябанно. Тоже повезло, наверное: меня окружали люди, многим из которых хотелось подражать.

- Это правда, что, став тренером сборной, вы даже приглашали в команду человека, чтобы тот научил игроков вести себя за столом?

- Я сам учил их всему. Начиная с того, что в столовую нужно приходить нормально одетым. Многим ведь - особенно тем, кто приезжал в Москву из провинции - такое в голову не приходило. Были случаи, прямо из-за стола отправлял переодеваться.

- Во многих публикациях последнего времени журналисты пытаются найти ответ: в душе вы - спартаковский человек, или на всю жизнь остались динамовцем?

- Прежде всего, я - футболист. И в душе мне всегда были ближе те команды, которые показывали более современный футбол. И люди, с которыми приходилось работать. Игроки, руководители. Я же поработал и в ЦСКА, и в «Локомотиве», и в «Торпедо». Во всех командах получал удовлетворение, когда получалась хорошая, интересная игра.

- И все же, с какой из команд связаны наиболее приятные для вас воспоминания?
- С «Динамо», в котором играл сам, со сборной, опять же, когда сам был игроком. Как у тренера, хорошее впечатление оставил у меня «Спартак».

- Переход на тренерскую работу дался вам гладко?

- Я закончил школу тренеров пока играл в «Динамо». Потом учился в аспирантуре. Закончил и ее. Надо было писать диссертацию. Об этом я сказал тренеру, он дал согласие на мой уход. Но получилось так, что в то же время я стал работать с ребятами в ФШМ. А начав работу, снова садиться за парту было уже тяжело.

- А о чем мечтали тогда?

- Сделать команду, способную на самые высокие достижения.

- Например, выиграть чемпионат мира?

- Об этом мечтал тоже. Знаете, в 58-м я поехал наблюдателем на чемпионат мира в Швецию. И был полностью покорен бразильцами. Они не просто победили, но установили настоящий рекорд, выиграв полуфинал и финал со счетом 5:1. Подобных результатов на таком уровне не было и, думаю, еще долго не будет. На меня все это произвело тогда феноменальное впечатление. И действия отдельных игроков, которые на поле действовали, как настоящие артисты, и принципиально новая система игры. Приехал домой и стал своих ребят учить бразильскому футболу. А когда уже тренировал сборную, нам удалось обыграть бразильцев у них дома на 30-летии стадиона «Маракана». Понимал, конечно, что одна выигранная игра - это смешно, но удовлетворение в глубине души чувствовал большое.

- Олег Романцев однажды сказал мне, что Россия никогда не выиграет чемпионат мира, потому что не имеет тех традиций и условий, которые есть в Бразилии. Вы тоже так считаете?

- В тех условиях, которые сейчас существуют в российском футболе, чемпионами мира мы еще очень долго не станем.

- А подробнее?

- У нас для этого недостаточно квалифицированных тренеров. Нет школ для этих тренеров. Плохо поставлена учебно-тренировочная работа в детских командах. Это - главные причины. Многие из тех, кто мог бы стать неплохими специалистами, предпочитают сразу уехать. При этом вы, наверное, и сами обратили внимание на то, что практически никто из них не может как следует закрепиться на Западе. Хотя здесь, думаю, главное не недостаток профессионализма, а языковый барьер.

- Считаете, тренер, работающий в другой стране, должен знать язык в совершенстве?

- Хотя бы настолько, чтобы мог по-настоящему четко и подробно в любой ситуации объяснить что он хочет, досконально понимая при этом игроков. И не только с футбольной точки зрения. Тренерская профессия - она ведь гораздо многограннее, чем это можно себе представить. Возьмите хоккей - двух замечательных педагогов Анатолия Тарасова и Анатолия Чернышева. Почему тарасовский ЦСКА на протяжение 18 лет становился чемпионом страны? Да потому что Тарасов мог сделать так, чтобы игроки были готовы умереть за победу, если это понадобится, а Чернышев нет.

- По-вашему, великим тренером надо родиться?

- Может быть. Как показывает практика всего мира, таких тренеров рождается не так много.

- Кого из тех, с кем вам приходилось встречаться, вы могли бы назвать выдающимися педагогами?

- Аркадьева, Якушина, Качалина…Еще раньше был Бутусов. В Ленинграде.

- А среди нынешних?

- Пока воздержусь.

- Как тренер, вы могли предвидеть, кто из ваших игроков сумеет стать незаурядным специалистом в вашей професии?

- Иногда это действительно видно. Практика, правда, показывает, что из класных игроков такие тренеры получаются крайне редко. Вспомнить даже мою учебу в ВШТ. Из «Динамо» в нее пригласили семерых, а закончили двое. Я и Хомич.

- Что, на ваш взгляд, самое трудное в работе футбольного тренера?

- Уметь ждать. Продолжать работу, несмотря ни на что, если уж за нее взялся. Мне пришлось на себе испытать это. Когда «Спартак» вылетел из высшей лиги, Гришин собрал все высшее руководство футбола и сказал: «Делайте что хотите, но «Спартак» нужно вернуть. Писем столько от народа, что дальше некуда». Анатолий Петрович Старостин и назвал тогда мою фамилию. Я очень не хотел давать согласие. Честно сказал об этом нашему министру. А он мне показал письмо, подписанное одним из членов Политбюро. Отказываться дальше не имело смысла. Членом партии был ведь не я один. Поначалу, конечно, неудачи были - плохо играли. И разговоров было множество: Мол, «Динамо» нам не помощник и тренер их нам не нужен. Диверсантом называли. Но за 11 с половиной лет никаких особых инцидентов в работе не было. Хотя все время мне приходилось приглашать игроков без имени. Уже потом они кумирами болельщиков становились.

- Неужели у вас самого не было случаев, когда хотелось бросить все и уйти в отставку?

- Бывали непростые моменты. Даже когда только начинал работать с детьми. Иногда приходилось вступать в спор с Якушиным. В этом отношении я был… неудобный товарищ. Но всегда чувствовал моральное право стоять на своем. Потому что все команды, в которых работал, не вниз опускались, а преуспевали.

- Уехать работать за границу вам когда-нибудь хотелось?

- Когда играл, этот вопрос даже не обсуждался. Ну а в начале 90-х, когда выезд стал свободным, мне уже исполнилось 70. Надо же трезво смотреть на вещи.

- Тем не менее, согласились в 94-м прийти в «Динамо»? В 74 года?

- Меня пригласили помочь. Такого, действительно, в практике футбола никогда не было. Я согласился. Проработал год. Мы выиграли серебряные медали, которых не завоевывали восемь лет. Впервые за 11 лет стали обладателями Кубка страны.

- Почему же ушли?

- Сам пришел к Толстых и сказал, что опускаться ниже достигнутого считаю неприемлемым для себя, а биться за золото уже не смогу - не хватит физических сил.

- Любимчики среди игроков у вас были?

- Конечно. Но этого никогда не было заметно остальным. Я всегда по особенному относился к тем, кто играл классно. Потому что за этим стоял не только талант, но и огромная работа. Например, Черенков. Мне в свое время все уши прожужжали, зачем я его взял - такого хилого и дохленького. Гаврилова, когда я попросил отдать его мне в «Спартак», даже в запас не раздевали - он весь больной был. Я поставил его на ноги, он заиграл. Никто не верил и в Ярцева, когда тот служил в армии. Помню, пригласил его в команду, а он недоверчиво говорит: «Мне же 29. В дубль я не хочу»… Никак не мог поверить, что я его в дубль и не зову. Мне он был нужен на конкретную позицию. И очень быстро стал любимцем всей страны. Оценивал-то нашу работу в основном народ.

- Никогда не была большой поклонницей российского футбола, в том числе и потому, что всегда имела возможность сравнивать футбол с многими другими, хоть и не столь популярными видами спорта. На мой взгляд, уровень российского футбола, с точки зрения профессионализма и общей культуры игроков и тренеров, мягко говоря, не очень высок.

- Я бы сказал, низок.

- Чем же тогда объясняется его безумная популярность? Низким уровнем требований болельщиков?

- Болельщик, кстати, всегда может оценить классную игру по достоинству. Скажем, не знаю случая, чтобы кумирами публики становились игроки, которые этого не заслуживают. Просто футбол понятен всем. Там все предельно ясно видно. Как и на сцене.

- Почему, кстати, вы предпочитали смотреть игры своей команды, сидя на трибуне?

- Результат-то ведь создается на тренировке. Если команда не готова выполнить задачу, изменить что-то советами и подсказками уже невозможно.

- Это напоминает мне высказывание знаменитого тренера по фигурному катанию Тамары Москвиной: «Во время соревнований место тренера - в буфете».

- С трибуны к тому же лучше видно, что происходит на всем поле. А снизу перед тобой только мелькают ноги. Я обратил внимание, что Лобановский сейчас тоже частенько сидит на трибуне, когда играет его команда.

- Говорят, вы никогда не были в особенно хороших отношениях?

- Неправда. Другое дело, что наше с ним постоянное спортивное соперничество накладывало свой отпечаток на многое другое. В глазах окружающих. Отношения же внутренние были абсолютно нормальными.

- И вы хотели бы видеть Лобановского на своем юбилее?

- В вашем доме часто собирается футбольный круг гостей?

- Собирались практически после каждого матча, когда сам играл. С годами - все больше родственники.

- Их у вас много?

- И у меня, и у Леры. До 25-ти человек за одним столом, случалось, сиживало. У нас сразу отношения очень дружные сложились. Еще до того, как мне пришлось Лериного папу из заключения выручать.
«Лерунь, - вдруг обратился Бесков к жене, - Как тебе, до сих пор пенальти снится?»

- Не пенальти, - засмеялась Валерия Николаевна. - Пасик. Будто стою я на краю поля, а Костя мне и говорит: «Иди сюда скорее! Мы тебе пасик дадим, ты и забьешь».

- Неужто вы никогда не ревновали мужа к футболу, поклонницам… Голубям, наконец?

- Безумно обидно было. Особенно - первое время. Куда бы нас не приглашали, я с приятельницей ходила. Но хотелось-то - с ним. А у него - футбол. Потом потихонечку обиды сгладились. Но в целом жили мы бурно, честно вам скажу.

- Хозяйственными делами кто в вашей семье занимался - муж, или наемные мастера?

- В основном я. Но Костя всегда давал очень дельные советы. Привозил в дом из-за границы очень много вещей, ценности которых я по молодости не понимала и даже протестовала. Хотелось-то красивых тряпок. Теперь многое из тех вещей уникально. Дочери мы подарили огромную коллекцию из кости, у нее же колоссальная библиотека.

- Когда вы вышли замуж, жили обеспечено?

- Нет. Случались периоды, когда в доме в буквальном смысле было нечего есть. Никто, конечно, не верил, все-таки - Бесков, но так было. Дело в том, что до свадьбы Костя жил с родителями. И, естественно, отдавал маме свои продуктовые карточки, которые получал в «Динамо». А когда появилась я, и мы получили квартиру на Котельнической, было неловко эти карточки сразу взять и забрать. Случалось, приезжали друзья, а на столе - манная каша или картошка. Время голодное было. Помню, когда ждали Любу, мне постоянно хотелось сладкого. Да и Костя сладкоежка. Мы экономили карточки, покупали батон - помните, батоны такие были…Хотя, о чем я, - как вы это помнить можете! - и этот батон 400-граммовый меняли на баночку вишневого варенья. И делили поровну: ягодка мне - ягодка ему.

- Своя дача у вас сейчас есть?

- Нет. И никогда не было. Машину и то купили только в 68-м. Сначала жутко ссорились, потому что Косте мои поездки к портнихе или в парикмахерскую казались блажью. Но потом договорились уважать права друг друга. Неважно, кто и куда собрался, главное, чтобы вовремя машину возвращать. Помню, однажды попала в пробку - улицы оказались перекрытыми, и в полной панике стала из нее выкарабкиваться. Кончилось тем, что выскочила на Полянку - против движения. Естественно, меня остановили. «Я жена Константина Ивановича Бескова», - говорю. Паспорт показала. Объяснила, что даже под страхом смерти опоздать не имею права и, слава Богу, милиционер понял. Встал на мотоцикле впереди и так - эскортом - меня против движения и вывез.

- Когда Константин Иванович ушел из «Спартака», вы испытали облегчение, или стало еще тяжелее?

- Непросто было. Сначала ведь он сам написал заявление об уходе. Сказал, что устал. Я же никогда не пыталась на его решения влиять. Не тот он человек, с которым можно себе это позволить. Потом уже история вокруг его ухода стала неприятной. Но это все в прошлом. Сейчас мы со всеми дружим, ни на кого не держим зла. Вообще считаю, что Бескова можно не любить, но не уважать нельзя.
Я вновь обратилась к Константину Ивановичу.

- Вам приходилось совершать поступки, за которые было стыдно?

- Конечно. Угрызения совести мучали даже за мелкие проступки - так уж устроен. Думаю, кстати, частенько, что если бы другим был, мы с Лерой вместе 55 лет не продержались бы.

- Костя всегда был парень крепкий - в плане за столом посидеть, - продолжала Валерия Николаевна. - Наутро, обычно, угрызениями и мучался. Хотя лично я никогда не видела, чтобы он выглядел пьяным. Ни разу не позволял себе грубости, наоборот, появлялась мягкость, расслабленность. Я этим даже пользовалась. Как только чувствовала в отношениях напряжение, вытаскивала его в «Арагви» и за бутылочкой вина мы спокойно все проблемы обсуждали.

- А как вели себя, когда команда мужа проигрывала?

- Бывало, старалась на глаза лишний раз не попадаться. Расстраивался он сильно. Мне еще мама Кости говорила: «Терпи. Он - игрок».

- И по жизни тоже?

Бесков улыбнулся:

- Играл. В преферанс, на бильярде. Но мой уровень картежника и бильярдиста - ниже среднего.

- А в казино бывать доводилось?

- Никогда даже не тянуло просто зайти посмотреть.

- У него была другая страсть, - вновь вступила в разговор супруга. - Он любил голубей. На Рогожской заставе, где Костя жил в юности, построил голубятню. Она есть и сейчас. Я этого увлечения вообще не понимала, считала мальчишеством, но однажды (Костя уже был тренером сборной) приехала за ним, чтобы вместе поехать к друзьям. И увидела такую картину: Костя сидит на приступочке возле дома, полностью отрешившись от всего, закрыв глаза, а голуби ходят вокруг него по траве. В этот момент я и поняла, что, видимо, нигде он не способен настолько расслабиться, собраться с мыслями и в то же время по-настоящему отдохнуть, как среди этих птиц…

Чай был допит. Закончилась и пленка, о чем тихим щелчком напомнил диктофон. Да и хозяин дома выглядел уставшим, уйдя в какие-то свои мысли. Но у самой двери так же неожиданно, как при первой встрече в редакции, вдруг улыбнулся:

- Никак не могу понять, как вам удалось уговорить меня на это интервью!