|
|
|
|
|
|||
«Будет небесам жарко, сложат о героях песни. В спорте надо жить ярко. Надо побеждать честно» - эти строки были написаны в Мюнхене и много лет сопровождали выступления советских олимпийских сборных. А сам СССР после Мюнхена получил признанный статус великой спортивной державы. Победы, не менее громкие, чем мюнхенские, случались и раньше. Достаточно вспомнить, к примеру, выступления Виктора Чукарина, Ларисы Латыниной, Владимира Куца, Вячеслава Иванова, Нины Пономаревой. Но в Мюнхене помимо всего прочего душу будоражили круглая внушительная цифра «50» и сполна удовлетворенное самолюбие: мы - самые-самые-самые! Смертью советского массового спорта назвал один из тренеров-профессионалов Игры в Хельсинки, где впервые выступала сборная СССР. Мол, для всех тех, кто так или иначе был причастен к подготовке олимпийцев, с того самого момента весь прочий спорт стал попросту неинтересен. На самом деле все произошло гораздо позже. В 1968-м в Мехико. Когда Америка - страна, победившая до того на четырех летних и четырех зимних Играх, проиграла СССР. Счет по золотым медалям там был 45:29, по очкам - 713:590. В Хельсинки, Мельбурне, Риме и даже Токио само отношение к Олимпиадам было другим. Основу сборных тех лет составляли люди, или прошедшие войну, или дети военного поколения, для которых сам спорт, как и просто мирная жизнь, был великой радостью. А победы - лишним подтверждением того, что наш, социалистический путь - единственно верный. Олимпийские медали были таким же олицетворением здорового, счастливого и сильного поколения, как и ежегодные парады физкультурников на Красной площади. Америка же была просто не готова к появлению сильного соперника. Но советские победы взбесили за океаном многих. Уже было достоянием средств массовой информации историческое высказывание Джона Кеннеди о том, что престиж нации по-настоящему определяют лишь две вещи: полеты на луну и золотые олимпийские медали. Если в Мельбурне спортсмены США, как и все прочие, позволяли себе между выступлениями гулять и веселиться в олимпийской деревне, то в американской сборной-68 уже была драконовская дисциплина и ни один из атлетов не имел права дать какое бы то ни было интервью без ведома тренера. Результатом стала победа. Теперь этим же командам предстояло схлестнуться в Мюнхене. После Игр в Мехико место председателя спорткомитета Юрия Машина занял Сергей Павлов, прекрасно понимавший, что отставка предшественника была продиктована только поражением на Играх, а отнюдь не недоработками в области развития массового спорта. Именно тогда подготовка чемпионов была поставлена в стране на поток. Война пошла всерьез. Для всего мира мы вовсю продолжали играть в «любителей». Каждый из кандидатов в сборную (в некоторых видах спорта - задолго до совершеннолетия) ежемесячно получал в своем клубе приличную зарплату, которая спускалась туда спорткомитетом. Выписки из трудовых книжек вполне можно было бы публиковать в рубрике «Нарочно не придумаешь». Наиболее легальное и наиболее распространенное - инструктор по спорту. Встречались повара, слесари-сантехники, полковые музыканты, ветврачи и токари шестого разряда. На самом деле тысячи специалистов высшего класса по всей стране искали и растили людей, способных побеждать и бить рекорды. Это было и просто выгодно: один мастер спорта международного класса в гимнастике давал своему тренеру столько же трудочасов, как несколько групп начинающих по 15 человек в каждой. Один из моих давних знакомых, вспоминая о своем брате, который
отсидел срок в тюрьме, а позже погиб в пьяной драке, рассказывал: Когда я пишу, что Олимпийские игры - это война, то между строк подсознательно ложится и эта история. Герои спорта в большинстве своем отнюдь не были героями в обычной, неспортивной жизни. Они и не могли ими стать. Потому что умение добиваться цели, неуемное желание стать самым лучшим, то есть не таким, как остальные, и гипертрофированное чувство собственного достоинства могли реализовываться только в спорте: в советскую «систему винтиков» подобные качества не укладывались никогда. «Нам прощали все, - говорила, уже уйдя из спорта, трехкратная олимпийская чемпионка по фигурному катанию Ирина Роднина. - Но при этом я прекрасно понимала, что поступать так, как считаю нужным сама, могу только до тех пор, пока стою на высшей ступеньке пьедестала». Система была жестокой. Перестал побеждать - освободи место другому. Тем, кто уходил, надо было начинать жизнь с нуля. Именно в этот момент многие вдруг начинали понимать, какой чудовищно непробиваемой стеной они отсечены от остального мира. В спорте для них все было так же просто, как для героя Анатолия Папанова в фильме «Белорусский вокзал». Помните? «Впереди - враг, рядом - свои, и наше дело правое!» Почти каждый из тех, кто прошел Олимпийские игры, был профессионалом высочайшего класса во всем, что касалось тренировок и соревнований. Точно так же, как Людмила Турищева, любая гимнастка сборной в точности знала, сколько калорий должно содержаться в каждом съеденном кусочке пищи, какая мышца и как будет болеть завтра после дополнительной тренировки и сколько минут можно проспать днем накануне выступления, чтобы не лишить себя и команду вожделенных очков. Тренировки в большинстве команд были двух-, а то и трехразовыми. В общей сложности по шесть - восемь часов в день. Тренировочные сборы - по 300 дней в году. Много лет назад олимпийская чемпионка по легкой атлетике Людмила Брагина вспоминала, как накануне мюнхенских Игр, климатические условия которых были известны спортсменам до мелочей, она бегала кроссы в три часа дня под среднеазиатским солнцем и уходила с тренировки в полубессознательном состоянии. Кто возьмется определить цену медалей, завоеванных таким фанатизмом? За большинством выдающихся побед стояли исковерканные судьбы людей - распадались семьи, но остановиться и задуматься об этом, ни у кого не было времени. На каждое из мест в олимпийской команде в огромной стране было слишком много претендентов. Отработавших свое система выбрасывала - за ненадобностью. Олимпийская чемпионка Галина Прозуменщикова, завоевавшая в Токио первую в истории нашего плавания золотую медаль и закончившая карьеру после Мюнхена, как-то сказала: «Я хотела уйти на четыре года раньше. Но поняла, что уже на следующий день после этого со мной в лучшем случае будут продолжать вежливо здороваться в спорткомитете. А если у меня возникнут проблемы и я попрошусь на прием к руководству, то выяснится, что идет совещание…» Гладкий на словах и вроде бы естественный механизм перехода от бывшего спортсмена к тренеру таким вовсе не был. Теоретически больше всего пользы чемпионский опыт мог бы принести в спорте высших достижений. Но там уже были другие тренеры, и бывших звезд никто не ждал. Начать тренерскую карьеру можно было только в детских школах. И тихо надеяться, что, может быть, в третьем или пятом наборе вдруг попадется девочка или мальчик, из которых еще через десяток лет вырастут Борзов, Турищева, Брагина, Петушкова. Вот только тренерами большинство чемпионов, окончивших физкультурные вузы, были неважными. Потому что дипломы были липовыми, как и дипломы тех, кто заканчивал другие институты: во время учебы их обладателям приходилось заниматься государственным делом. Защищать Родину. Впрочем, возможность сделать карьеру после спорта была. И была стандартной. В ЦК ВЛКСМ существовал целый отдел, который (да простят мне иронию прошедшие этот путь) вполне можно было бы именовать отделом олимпийских чемпионов. Должность инструктора не требовала особенных знаний. Для того, чтобы медленно, но верно карабкаться по служебной лесенке, в конце которой маячило кресло Большого Спортивного Начальника, и к тому же еженедельно получать кремлевский паек, достаточно было зарекомендовать себя исполнительным сотрудником и не лезть на рожон ни по пустякам, ни по-крупному. Об этом вновь прибывающим сообщалось - вроде как шутливо - открытым текстом. Вот только осуждать за карьеризм их никто не имеет права. Потому что быть принципиальным хорошо, когда ты один. А когда на руках семья? И что, скажите, делать, когда гордость не позволяет сказать вслух даже самому близкому человеку, как больно понимать, что стране, под флагом которой был готов свернуть горы, ты давно уже не нужен? Справедливости ради надо признать, что от спортивных руководителей тех времен не зависело ровным счетом ничего. Благополучие каждого было напрямую связано с количеством чужого золота. Но что они сами могли дать чемпионам? Квартиры и машины? Давали. Государственные награды, спортивные звания и звезды на погоны военнослужащим? Тоже давали. Но напутствуя перед стартом каждого: «Давай! Родина тебя не забудет!», - прекрасно понимали, что сместят и забудут не только спортсменов, но и их самих, едва золото пойдет на убыль. Америка в этом отношении была куда честнее. Там каждый знал, что свое последующее благополучие он должен создавать себе сам. Поэтому учились всерьез и отказывались от выступлений, если это мешало учебе. Но главное заключалось в другом. Каждый американский олимпийский чемпион получал колоссальную рекламную и, соответственно, финансовую раскрутку. В сочетании с профессией это гарантировало нормальный переход из одного состояния в другое, независимо от того, организовывал человек собственный бизнес, шел в комментаторы, менеджеры спортивных фирм или тренеры, что, кстати, случалось гораздо реже. Как делается бизнес на именах, Америка, может быть, сама того не желая, блестяще продемонстрировала Советскому Союзу на примере золотого ребенка Мюнхена - Ольги Корбут. Именно Корбут, а не абсолютная чемпионка Игр Турищева, стала героиней Олимпиады-72. 17-летняя девочка с бантиками потрясла всех сложностью своих комбинаций (в Мюнхене были впервые продемонстрированы «сальто Корбут» на бревне и «петля Корбут» на брусьях), но любимицей всего мира стала тогда, когда после падения на брусьях, стоившего ей главной медали, взахлеб разрыдалась перед сотнями кинокамер. Через год после этого в США специально под Корбут были организованы показательные гастроли. На одном из совещаний тех времен была сказана фраза: «За один месяц Корбут заработала для спорткомитета 150 тысяч долларов и сделала для страны столько, сколько не сделают все дипломаты, вместе взятые, за десять лет работы». Еще через год в США уже работали сотни клубов имени Корбут: в фундамент гимнастического бума, который накроет страну через много лет, легли первые камни. Сама Корбут переехала в Америку много позже, после бесплодных попыток устроиться на работу в Минске. В кресле гостренера, которое гимнастке предложили за былые заслуги, ей было скучно, а больше она не умела ровным счетом ничего. Сейчас Корбут живет в Атланте. Работает в клубе тренером. А в целом, несмотря на внешнее благополучие, - эмигрант, что по американским понятиям равнозначно человеку второго сорта. Для высшего сорта в Америке есть свои. Пытаясь по самым разным каналам узнать о судьбах мюнхенских чемпионов, я не раз слышала от самых разных людей: «Пьет… Спился… Умер…» И после паузы: «Ты не пиши об этом, не надо имен». Самое непостижимое заключается в том, что ни один из чемпионов тех лет, несмотря на последующие трудности, горести, унижения, неважное здоровье и нищенские пенсии, до сих пор не жалеет о том, что жизнь сложилась так, а не иначе. Почему? Наверное, потому, что чувствовать себя представителем державы-победительницы - великая штука. Это была их страна, и ее слава во многом была их славой. Но страны больше нет. Нет пока и великой спортивной державы с названием «Россия». Российский олимпийский триумф в Лиллехаммере-94 и второе место в общекомандном зачете в Атланте-96 были достигнуты еще советским поколением спортсменов. Новая страна просто доела последние куски спортивного пирога, замешенного десятилетия назад. Пирог был большим. Его хватило почти на двадцать пять лет… 1997 год
|
Комментарии
