Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

Михаил Коляда объявил о том, что приостанавливает карьеру, хотя на самом деле скорее всего завершил её: сложно предположить, что в 28 лет в условиях российской конкуренции и почти полностью пропустив прошлый сезон фигурист захочет вновь биться за место в сборной.

В таких случаях всегда хочется понять: могла ли эта карьера оказаться иной? Пусть не столь продолжительной, как у американца Джейсона Брауна, но не столь надрывной, что ли.

Параллель с Брауном не случайна. Он и Коляда — два человека, рядом с которыми по степени владения коньком и собственным телом на льду я не возьмусь поставить никаких других фигуристов. Американец дважды становился призёром чемпионата Четырёх континентов, Коляда дважды был на пьедестале чемпионатов Европы. Браун был третьим в олимпийском команднике Сочи, Коляда вторым — в Пхенчхане. Два золота командного Team Trophy у Джейсона, один — у Михаила. Плюс — у Коляды бронза ЧМ, а у Брауна медалей на мировых первенствах не случалось.

Но если карьера Брауна — это сплошной фан, кайф от себя самого и минимум отрицательных эмоций, карьера Коляды — непрерывная борьба с собой, судьбой, болезнями, соперниками, причём, борьба проигранная.

Здесь даже не нужно примеров — все они зафиксированы в интернете и берут начало в 2014-м, когда Михаил сломал ногу на тренировке, попав в чужой след. Перелом оказался очень сложным, многооскольчатым, со смещением, так что карьеру фигуриста Коляде пришлось собирать по крупицам заново. С нуля.

В декабре 2016-го он впервые выиграл чемпионат России и казалось, что этот парень может (и обязательно реализует) все самые смелые прогнозы. Но через год случился Пхенчхан, провальное выступление в командном турнире и дикий внутренний слом. От которого, на мой взгляд, Михаил так и не оправился до самого конца своей карьеры.

Он не сломался, нет, просто постоянно ощущалось, будь то беседа один на один, или дистанцированное общение с журналистами в микст-зоне, что где-то очень глубоко у парня в душе сидит здоровенная заноза. Тронешь невзначай, и опять становится пронзительно больно.

Насколько сильно хлестанули по Коляде те Игры, сама я поняла значительно позже, на летних сборах в Новогорске, где удалось вытащить фигуриста на откровенный разговор. Вспоминая Пхенчхан, он сказал:

«После того проката у меня было ощущение, словно я стою у стенки, вижу, как наяву, перед собой собственную проекцию, и эта проекция в упор расстреливает меня из пулемета. Целые сутки после того проката я не хотел ни есть, ни спать, ни кого-то видеть. Пришел в свою комнату в олимпийской деревне, лег на кровать, лежал, и вообще, ни о чем не думал. Только о том, что все плохо… »

То интервью на самом деле запомнилось мне другим. Разговаривали мы долго, Михаил с упоением рассказывал о новом для себя опыте работы со Стефаном Ламбьелем, с Рафаэлем Арутюняном, и я осторожненько поинтересовалась, не думает ли фигурист о том, чтобы сделать своё сотрудничество с кем-то из этих специалистов не временным явлением, а постоянным. Коляда долго и тяжело молчал, а потом почти шёпотом произнёс: «Вы же понимаете, что я не могу этого сделать».

Я понимала. К своему тренеру Валентине Чеботарёвой Миша был привязан так, как привязываются к родной матери. Они вместе росли: он — как фигурист, Валентина Михайловна — как тренер. Перерос ли Коляда наставницу в какой-то момент? Возможно. Но как реально он мог сказать близкому человеку, что хочет более перспективной для себя жизни? Никак. Наверное, поэтому, и не сказал, не нашёл в себе сил и просто сбежал со сбора. К Алексею Мишину.

В психологии есть явление под названием «интроект». Это когда человек под влиянием чужих ожиданий начинает искренне считать, что эти ожидания и есть его жизненная цель. Мучается от того, что нужно бы соответствовать, наступает в чём-то себе на горло, но изо всех сил пытается эту цель достичь.

Примерно это, мне кажется, начало происходить со спортсменом у Мишина. Что мы все слышали, пока Михаил катался? По таланту — нет равных. По скольжению — нет равных. А, значит, должен, должен, должен… А как иначе, если ещё и наставник совершенно выдающийся?

При этом было сложно отделаться от ощущения, что в какой-то момент фигурное катание перестало быть для Коляды удовольствием. Оно стало непрерывным преодолением.

Возможно, карьера Коляды действительно могла бы пойти по-другому, окажись он у Мишина на пару-тройку сезонов раньше. А может быть и нет. Для того, чтобы биться за условное золото Олимпиад, человек должен быть не только талантливым и целеустремлённым, но ещё и очень большим эгоистом. Которому по большому счёту наплевать на всех, кроме себя и собственных интересов. А это точно не случай Коляды.

Только сейчас на самом деле становится очевидно, что ничего он нам не был должен. Он просто прожил свою спортивную жизнь так, как умел. Где-то не совсем радостно, а где-то потрясающе красиво. В «той» жизни фигуриста любило множество людей, и они, уверена, будут помнить волшебное катание Коляды ещё очень много лет. Даже если Михаил решит больше никогда не возвращаться на соревновательный лёд.