Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

В день, когда восьмикратный олимпийский чемпион Уле Эйнар Бьёрндален объявил о завершении карьеры, специальный корреспондент РИА Новости Елена Вайцеховская рассуждает в блоге агентства о тех сторонах жизни выдающегося спортсмена, которые обычно остаются за кадром и приходит к выводу, что норвежец выбрал очень правильное время для того, чтобы оставить биатлон.

Сегодня о Бьёрндалене наверняка будет написано очень много. Все этапы его уникальной карьеры наверняка будут разложены на мельчайшие детали, и мы, наверное, так и не найдем ответ на вопрос: почему он уходит? Почему именно сейчас, после собственным, не столь давно сказанных слов о том, что готов бегать до пятидесяти, при том, что в мире всегда найдутся спонсоры, готовые с лихвой оплачивать этот проект, а своим болельщикам Уле Эйнар навсегда останется люб и дорог, даже если никогда больше не сумел бы попасть в топ-30?

Впрочем, последнего Бьёрндален не заслужил. Великий спортсмен вполне может потерять способность побеждать. Но ни при каких обстоятельствах он не должен выглядеть жалким.

Парадокс, но минувший и самый горький для восьмикратного олимпийского чемпиона сезон показал миру прежде всего Бьёрндалена-человека. Относительно чемпионского характера все было сказано и продемонстрировано гораздо раньше. Причем не когда 40-летний Уле Эйнар завоевывал свою восьмую золотую медаль на Играх в Сочи, и не через два года, когда стоял на пьедестале чемпионата мира в Холменколлене, принимая из рук короля Норвегии свой двадцатый высший трофей. То, что этот паренек в биатлоне надолго и всерьез, лично мне стало ясно на Играх в Нагано, где самая первая олимпийская гонка была отменена из-за погодных условий в тот самый момент, когда чисто отстрелявшийся Бьёрндален уже почти что забрал это золото – самое первое из восьми.

24-летний Уле-Эйнар его таки забрал, изобразив «дубль два» на следующий день, когда в вероятность подобного исхода уже никто не верил. Но речь сейчас не об этом.

Он никогда не показывал, что ему больно. Да и вообще, что способен испытывать и демонстрировать какие-то эмоции помимо злого оскала на лыжне и дежурной улыбки на пьедестале. В этом плане большой спорт – очень жестокая вещь. Победитель не имеет права проявить слабость, а мир вокруг тебя во чтобы то ни стало стремится найти уязвимые места, тыкая в звезду виртуальными бандерильями: тут больно? Нет? А если вот так? А здесь?..

За месяц до Игр в Пхенчхане мир все-таки увидел: Бьёрндалену больно. Очень. Это проявлялось в каких-то прорывающихся комментариях норвежца, в его готовности в любую секунду встать в общий строй команды, которой он оказался не нужен. Я бы даже сказала – демонстративно не нужен, как состарившийся лев в молодой зубастой стае. То, что лев жив и не потерял способности чувствовать, не волновало уже никого.

Могло ли все сложиться иначе? Безусловно. Не сложилось как раз потому, что Уле Эйнара подвели не спортивные, а прежде всего человеческие просчеты. Например, неспособность понять, что организм начинает переставать подчиняться приказам мозга: иначе восстанавливается, иначе переносит высоту, иначе держит удар соперничества. С точки зрения логики и стратегии норвежец выстроил свою подготовку безупречно: в конце концов, этот эксперимент над собственным организмом он проводил за время своей карьеры не один десяток раз. Просто раньше все было просто: спортсмен – лыжня – винтовка – результат. А за полтора года до Игр в Пхенчхане чистота эксперимента была нарушена естественным, но радикальным образом: у Бьёрндалена и его супруги Дарьи Домрачевой родилась дочь.

Не нужно сейчас рассказывать про нянек, возможностей оплачивать любые, связанные с ребенком расходы и отсутствии необходимости физически восстанавливаться после родов. Это все не работает, когда тебе хорошо за сорок и жизнь резко смещает приоритеты. Плюс – внезапная болезнь, плюс – нервотрепка из-за результатов, плюс – отсутствие поддержки внутри команды. Чем выше продвигаешься в спорте на протяжении стольких лет, тем большую роль начинает играть каждая мелочь. Поэтому нет ничего удивительного в том, что биатлонный паззл Бьёрндалена в какой-то момент перестал складываться.

Думаю, что не одна я задаю себе вопрос: почему он объявил об уходе сейчас: а не двумя неделями раньше, имея прекрасный шанс красиво и масштабно попрощаться с болельщиками в рамках этапа Кубка мира в Холменколлене – городе, который столько раз уже готовился проводить биатлонного короля на заслуженный отдых, что наверняка, имел на этот случай приличествующий моменту сценарий. Бьёрндален не знал, что примет такое решение? Вряд ли. Похоже, таким образом он просто хотел подчеркнуть, что его уход – такое же личное дело, как и вся предыдущая карьера. Карьера, в которой норвежец запомнился миру на только как человек, который может все, но и как волк-одиночка – злой на трассе, эгоистичный в жизни и безразличный ко всему, что происходит вокруг. Ведь именно так писали об Уле Эйнаре в Пхенчхане, за девять лет до Олимпийских игр, когда норвежец завоевал свое очередное золото мирового первенства, срезав по ходу дистанции кусок трассы. Многие тогда сочли хамством то, что Бьёрндален принял ту скандальную медаль, не проявив при этом ни малейшей внешней неловкости.

То, что норвежец поздним вечером пришел в расположение российской сборной (совершенно опальной на тот момент команды из-за трех громких допинговых дисквалификаций) для того, чтобы принести свои личные извинения Максиму Чудову, осталось за кадром.

Точно так же не для публики остались переживания Бьёрндалена по поводу так и не состоявшихся в его жизни седьмых Олимпийских игр. А сейчас больно всем нам, даже тем, кто никогда не болел за Великого. Это ведь не так просто, когда из души вынимают громадный кусок воспоминаний и эмоций, которыми Уле Эйнар более двадцати лет наполнял мировой биатлон.

Хотя уходит он вовремя – в тот самый момент, когда биатлон возвел на трон другого короля – Мартена Фуркада. Человека, вполне способного превзойти многие из тех рекордов, что принадлежат Бьерндалену. Которого уже сейчас точно так же тыкают бандерильями в надежде увидеть боль и слезы. Не окажись его в биатлоне на текущем временном витке, миру сейчас было бы намного больнее расставаться с легендой.

Просто эта замена никогда не будет равноценной. Первой по-настоящему великой легендой мирового биатлона на все времена останется Бьёрндален, а не Фуркад.