Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

Вечером 1-го ноября дисциплинарная комиссия МОК вынесла решение по поводу олимпийского чемпиона Сочи российского лыжника Александра Легкова, который в декабре прошлого года был отстранен от соревнований на основании отчета Ричарда Макларена о допинге в российском спорте. Комиссия под руководством Дениса Освальда приняла решение, что Александр Легков нарушил антидопинговые правила во время Олимпиады в Сочи в связи с чем его сочинские результаты будут аннулированы, а сам Легков не сможет выступить на Олимпиаде-2018 в Пхенчхане. Такая же участь постигла еще одного лыжника российской сборной Евгения Белова.

Специальный корреспондент «Р-Спорт», олимпийская чемпионка Елена Вайцеховская размышляет в блоге редакции о том, что спорт – это война, соглашается с доводами Карла фон Клаузевица и пытается понять, в какой момент мы свою войну проиграли.

Человек, который когда-либо имел возможность почувствовать на своей шкуре, что такое Олимпийские игры, вряд ли когда согласится с популярной ныне формулировкой о том, что спорт может существовать вне политики. Как только в тех или иных соревнований появляется «флаговое» участие, оно неизменно придает мероприятию политическую окраску. Апофеозом этой спортивно-политической истории регулярно становятся Олимпиады: не существует других турниров, где становится до такой степени очевидным, что спорт – это война.

Известный военачальник начала 19-го века Карл фон Клаузевиц сказал однажды: «Война – это продолжение политики иными средствами». Он вообще был мыслящим человеком, этот пруссак, ставший выдающимся теоретиком войн. Среди множества цитат и афоризмов есть и такая: «Вообразите себе схватку двух борцов. Каждый из них стремится при помощи физического насилия принудить другого выполнить его волю; его ближайшая цель — сокрушить противника и тем самым сделать его неспособным ко всякому дальнейшему сопротивлению».

Эти слова фон Клаузевиц написал не о спорте. А о войне, сравнив ее со спортивным единоборством. Сейчас же достаточно провести обратное сравнение и взять на вооружение военную лексику, чтобы в затянувшейся антироссийской допинговой истории все встало на свои места.

Рассуждая о политизированности спорта один из выдающихся спортивных руководителей прошлого Валерий Сысоев еще в начале нынешнего года говорил:

- Понятно, что олимпийское движение – это всего лишь сегмент мирового спорта, но он наиболее выпячен – по политическим мотивам в том числе. Поэтому его и стали использовать: сложилась, допустим, в мире политическая установка об изоляции нашей страны, так почему же не дернуть за соответствующие ниточки? Вот нам и организовали «апартеид».

Тогда, впрочем, казалось, что антироссийская истерия, жертвой которой перед Олимпийскими играми в Рио-де-Жанейро стали российские паралимпийцы и легкоатлеты, все-таки идет на убыль. Оказалось – нет.

Почему же мы оказались не готовы к этой войне и почему, когда она была развязана, начали сдавать позицию за позицией? Возможно, потому, что все нынешние руководители российского спорта карьерно выросли и заняли руководящие посты в абсолютно «мирное» по спортивным понятиям время. Они научились договариваться и произносить речи, организовывать соревнования любого масштаба и перерезать ленточки на открытии стадионов и дворцов. И неудивительно, что оказались неспособны работать в условиях военного времени: стали пытаться договариваться с противником, который изначально не намеревался договариваться в принципе. А намеревался вести осаду, направленную на абсолютное истощение оппонента: сначала были нащупаны наиболее уязвимые места, затем нанесен ряд вроде бы разрозненных и не связанных между собой ударов типа не слишком аргументированных, но очень качественно раскрученных в мировой (и российской в том числе) прессе фильмов Хайо Зеппельта, докладов Макларена и откровений Григория Родченкова. Ну а потом все как-то враз превратилось в снежный ком, заставив Россию спешно занимать оборонительные позиции.

Оборону, безусловно, можно держать долго, но минус в этом один: постоянно сопротивляясь намерениям врага ты теряешь способность развивать собственную стратегию нападения. Так утверждал все тот же фон Клаузевиц. В некоторых своих высказываниях он был достаточно безжалостен и бескомпромиссен, заявив, например, что государственный деятель, который видит, что война неизбежна и не решается нанести удар первым, совершает преступление против собственной страны. Но Клаузевицу было проще выносить подобные вердикты: его коньком все-таки считалась теория, а не практика.

Возможно, правильно оценить набирающую обороты опасность всем нам помешало и то, что спорт всегда был зоной действия очень жестких правил. Здесь же возникла ситуация, когда все правила разом исчезли. Вместо доказательств нам стали предъявлять доклады и измышления, попутно убеждая мир в том, что этим измышлениям следует безоговорочно верить и не задавать вопросов. Если в самом начале, когда история только начинала раскручиваться, вымышленные обвинения перемежались с реальными, то очень быстро реальность была вообще отодвинута на второй план за ненадобностью. Если бы этого не произошло, пришлось бы, подозреваю, констатировать, что в том, что касается нарушений антидопинговых правил, Россия ничуть не лучше и не хуже любой другой страны – достаточно поднять международную статистику, которая давно уже не является в мире секретом.

Когда ситуация поворачивается подобным образом, важно вовремя понять: это уже не обвинение в его юридическом понимании, это – банальный наезд, сродни тому, как гопник выскакивает наперерез женщине в темном сквере и со словами «Что это ты такая дерзкая?» с мясом выдирает у нее из ушей бриллиантовые серьги. Но и это сейчас представляется все тем же продолжением мощной военной стратегии: навязать противнику свою волю, сломать, унизить, заставить действовать по своему сценарию. Загнать его в узкий коридор, прицельно отстреливая крайних. Но не уничтожать полностью. Какое же удовольствие в том, чтобы стоять в позе победителя над бездыханным телом?

Не правда ли, в этот сценарий прекрасно укладывается отстранение от Игр в Рио значительной части российских легкоатлетов по принципу коллективной ответственности, выступление оставшихся под нейтральным флагом и полный запрет на ношение любой символики, напоминающей российский триколор. Сейчас история повторяется с лыжниками, и она еще более абсурдна чем та, что сложилась перед Рио. Этакое узаконенное глумление без каких бы то ни было внятных аргументов: сдайте нам Легкова и Белова, а мы потом решим, что делать с остальными. Может быть, что и допустим кого-то из них к выступлениям. Без флага, разумеется.

И ведь сторона обвинения прекрасно отдает себе отчет в том, что действия оппонента, у которого, как и год, и два назад по-прежнему нет никакой собственной позиции и никаких козырей, будут полностью соответствовать их ожиданиям.

Не ждите от меня рецепта, как следует поступать – у меня его просто нет. Есть только внутренняя горечь от ощущения абсолютной бесправности тех, кто во все времена составлял суть спорта – атлетов и тренеров.