Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

2 мая не стало Андрея Корнеева. Всего лишь месяц назад мы разговаривали с ним о жизни, о том, как отчаянно он борется за эту жизнь с тяжелейшей болезнью. Столь же отчаянно хотелось верить, что победит. Как побеждал когда-то в плавании, где трижды стал чемпионом Европы, рекордсменом мира, завоевал свою олимпийскую медаль.

Пару недель спустя после выхода того материала Андрей позвонил мне с неожиданной просьбой. Сказал: «Знаешь, я нечаянно обидел в нашем интервью федерацию плавания, когда сказал, что они не бог весть с какой готовностью откликнулись на просьбу помочь. Все-таки помогают, уже спасибо. Напиши об этом, если будет возможность. Что я действительно очень им благодарен».

Я не стала спрашивать в той беседе, как Андрей себя чувствует – не смогла, зная, что прогнозы врачей совсем не утешительны. Он заговорил об этом сам. Произнес обыденным тоном: «Я все-таки, похоже, проиграл. Совсем хреново. Снова сильно теряю вес, отказывают внутренние органы. Понимаю, что это – все».

Из того, что не вошло в то апрельское интервью, – рассказ Корнеева о том, как плохо, откровенно скандально он расстался с руководством российской федерации плавания, закончив карьеру. В абсолютно житейской ситуации он жестко схлестнулся с тогдашним президентом ВФП – Геннадием Алешиным. И все эти годы полагал, что приобрел в лице высокопоставленного чиновника врага на всю оставшуюся жизнь.

В день, когда Андрея не стало, я все-таки набрала номер Алешина – сообщить о случившемся. И услышала, что его голос дрогнул:

– Да, я уже знаю об этом. И с той самой минуты, как мне сообщили хожу сам не свой. Такое чувство, словно оборвалась какая-то часть души. На то поколение ребят – Корнеев, Саша Попов, Женя Садовый, Денис Панкратов – в начале и середине 90-х реально свалилась тяжелейшая задача: защищать честь страны, не имеющей ни денег, ни международного престижа – ничего. И они отстояли эту честь. Уже поэтому навсегда останутся для меня особенными. Настоящими. Корнеев был бойцом до мозга костей. Если на каких-то людей и можно полагаться в жизни, так это именно на таких, как он. А то, что между нами случались какие-то конфликты, это такая ерунда...

Андрей никогда не просил о помощи. Даже когда в 26 лет оказался вне спорта и был вынужден практически с нуля выстраивать другую жизнь. Он заслужил быть в этой жизни счастливым, да, собственно, и был таким. Его большое и очень преданное сердце было целиком и полностью отдано семье. Сильнее всего, уже чувствуя, что жизненные силы на исходе, он переживал за то, что не успел поставить на ноги детей. В планах-то было многое – начиная от строительства большого и уютного для всех дома.

Считается, что в случае подобных заболеваний родные должны быть заранее готовы к тому, что человек скоро оставит их. Но сколь огромную потерю понесла семья я по-настоящему поняла лишь накануне похорон выдающегося пловца. Его приемная дочь Алена, которую Корнеев воспитывал с ее первых лет, написала у себя в дневнике:

«Ты всегда исполнял обещания, особенно данные самому себе. Ты обещал любить мою маму – Ты взял на себя обязательство перед Богом хранить вашу любовь до конца. Далеко не каждая, даже многодетная, даже много лет прожившая бок о бок семейная пара наберется смелости совершить обряд венчания. И, глядя тогда на вас в церкви, я, не особо верующий человек, захотела того же самого. Такой же любви, такой же преданности, взаимопонимания, всепрощения, всего того, что было между вами.

Моя любовь, моя гордость, мой папочка! Как же жаль, что теперь нельзя лишний раз тебя обнять, поцеловать, посмеяться с тобой! Ты дожил до моего дня рождения, до дня рождения брата, до собственной свадьбы и венчания с мамой, до Нового года, Рождества, Пасхи, своего дня рождения... До маминого не хватило чуть-чуть.

Я знаю, ты старался. В последний день ты мне улыбался. Я не знала, что он будет последним, но рада, что запомнила тебя с улыбкой. Самая большая вещь, о которой я сожалею, – что у нас с тобой не одна кровь на двоих...».