Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

«А что ты сама думаешь о Вольфганге Пихлере? Не как журналист, а как профессиональная спортсменка?», — неожиданный вопрос, заданный мне приятельницей, на самом деле оказался к месту. В поисках ответа на него я поняла, что думаю о старшем тренере женской биатлонной сборной гораздо чаще, чем того требует профессия спортивного журналиста.

Наблюдая за совершенно зверскими по нагрузке тренировками российских девочек на летнем сборе в Рупольдинге, я вдруг поняла, что отчаянно завидую подопечным Пихлера. Подобное чувство трудно объяснить. Оно, как правило, идет не от головы — просто вдруг понимаешь, что хочешь работать именно с этим человеком. Безоговорочно веришь ему и не боишься, что он оставит тебя в сложный момент. Неважно при этом, о чем речь: о тренировках, где все идет «через не могу», пот, кровь и слезы, или о личных проблемах.

Много лет назад, беседуя со своим отцом — выдающимся тренером по плаванию — я спросила его, о чем после сотен самых разнообразных интервью он хотел бы рассказать сильнее всего.

«О том, что такое Главный тренер, — ответил тогда отец. — Когда он хорош, когда плох — не с точки зрения начальства — там все предельно ясно, а с точки зрения тех людей, которые его окружают. Понимаешь, я начал заниматься спортом в голодные послевоенные годы. Не было ничего, но детский спорт был развит гораздо больше, нежели сейчас. Было много энтузиастов, и самое главное, были тренеры, которые по-настоящему любили спорт и нас, детей. Они возились с нами, как наседки с цыплятами.

Мне кажется, именно тогда я понял, что спорт — это не уровень результатов, а образ мышления. Можно быть великим спортсменом на уровне второго разряда и совершенно никудышным мастером спорта…».

Эти отцовские слова применительно к Вольфгангу Пихлеру я вспомнила не случайно. Сильнее всего в том летнем Рупольдинге меня удивили отнюдь не методики. А нескрываемая теплота, с которой пожилой немецкий тренер относился к своей (уже — своей) команде.

Думаю, биатлонные российские болельщики будут еще очень много раз задаваться вопросом: а хороший ли он тренер? Если да, то где результат? Такой, чтобы можно было восторженно ахнуть в начале сезона, да так и пребывать в этом состоянии до заключительного старта. Все мы прекрасно понимаем, что так не бывает, но все равно ждем чуда. Ну, а пока его нет, Пихлер гораздо чаще становится объектом критики. И не только болельщицкой.

Меня, честно говоря, в свое время несколько удивили слова четырехкратного олимпийского чемпиона Александра Тихонова о том, что никакой Пихлер не тренер. Мол, и образования специального у него нет, и работает неправильно, и вообще, нечего такому человеку делать в российской сборной. Но парадокс: чем сильнее была критика со стороны прославленного спортсмена, тем сложнее было отделаться от чувства, что Пихлер здесь абсолютно ни при чем. За всем, что говорил в его адрес Тихонов, без труда угадывалась дикая обида и, соответственно, раздражение от самого факта, что сборную России стал тренировать иностранец.

Можно сколько угодно рассуждать о том, что у нас в стране есть немало сильных тренеров, анализировать причины, по которым эти тренеры не рвутся работать в сборной, но факт остается фактом: приглашение немецкого специалиста стало в каком-то смысле публичным признанием слабости российской тренерской школы.

Для Тихонова (да и, подозреваю, не для него одного) подобный поворот событий оказался просто оскорбительным. Ведь именно его поколение спортсменов начинало создавать великую биатлонную славу державе, именно в те времена закладывались традиции вида спорта, именно наши тренеры заслуженно считались сильнейшими. Вот и возник протест. Сфокусировавшийся на фигуре Пихлера, как на символе. Окажись на месте немца любой другой иностранный специалист, отношения со стороны «старой гвардии» это, полагаю, не изменило бы.

Парадокс заключается в том, что по своей натуре Пихлер гораздо более «русский», чем многие его российские коллеги. Он не считает зазорным признавать, что учился тренерскому делу именно у наших специалистов, не стесняется быть открытым, трогательным, смешным, не прячет эмоций. А своей тренерской строгостью, требовательностью и жесткостью лично мне сильнее всего напоминает Федота Васкова из знаменитой повести «А зори здесь тихие». Того самого старшину, который ежеминутно стремился сделать все возможное для того, чтобы его девчонки вернулись из боя живыми, прекрасно понимая при этом, что вернутся далеко не все.

Именно отсюда — пихлеровские нагрузки. В той мясорубке, которой давно уже стал большой спорт, иначе просто нельзя. Иначе — гарантированно не выжить.

Кто-то, разумеется, скажет, что рассуждать так — жестоко. И я, естественно, соглашусь. Но почему-то каждый раз, глядя на Пихлера, я думаю о другом. О том, что когда он провожает своих девочек в их спортивный бой, у него наверняка болит сердце…