|
|
|
|
|
|||
Тренерская карьера главного тренера сборной России по легкой атлетике Валерия Куличенко оборвалась в 2007 году довольно странным образом. Накануне чемпионата мира в Японии допинг-пробы двух российских метательниц молота, Татьяны Лысенко и Екатерины Хороших, дали положительный результат на якобы запрещенный препарат. Масла в огонь добавил личный наставник девушек Николай Белобородов: не дожидаясь разбирательств, он написал письмо, направив его сразу нескольким адресатам, включая президента страны, в котором прямым текстом обвинил в случившемся Куличенко. Никто тогда не стал разбираться в этой истории и тем более - вставать на защиту пострадавших. Всех их просто убрали из спорта. Я позвонила известному тренеру просто так, когда узнала, что он попал в больницу и перенес довольно сложную операцию. Но трубку никто не снял. Несколько дней спустя Куличенко перезвонил сам. И в разговоре вдруг произнес странно зацепившую меня фразу: «Я - тренер. И жизнь свою хотел бы закончить как тренер. Работая с командой своей страны...» Пожалуй, именно в этот момент мне и захотелось взять у него интервью. * * * В бытность Валерия Куличенко главным тренером сборной России по легкой атлетике его боялись, как боятся любого диктатора. При этом абсолютно все знали, что по большому счету Куличенко интересуют в жизни две вещи: легкая атлетика и победа над американцами. Таким же он был в начале своей тренерской карьеры, когда отвечал в сборной СССР за средние дистанции. После успеха своих подопечных на московской Олимпиаде Куличенко (ему тогда не исполнилось и сорока) был представлен к званию заслуженного тренера СССР, но отказался получать награду, попросив тогдашнего председателя Спорткомитета Сергея Павлова присвоить эти звания личным тренерам спортсменов, ставших чемпионами тех Игр. В российской сборной о Куличенко говорили разное. Что он высокомерен и груб в общении с людьми. Резок в суждениях и безжалостен в поступках. Он по-прежнему был готов в любое время суток самозабвенно решать проблемы своих спортсменов и тренеров, но недовольных подобным стилем руководства становилось все больше и больше. Кроме этого, он быстро перевел решение многих легкоатлетических вопросов на себя до такой степени, что должность президента ВФЛА стали считать чуть ли не номинальной. Что касается профессиональных качеств тренера, мне запомнилось одно высказывание известного спортивного функционера, попросившего, правда, не упоминать его имя: «Куличенко - могучий профессионал. С очень дисциплинированным, глубоким и быстрым умом. В своей работе он отслеживал великое множество вещей, на которые 90 процентов его коллег вообще не обращают внимания. Такой тренер способен добиться результата в любом виде спорта». * * * Спустя несколько дней после этого разговора мы встретились с Куличенко в одном из московских кафе. Тренер бодрился и даже пытался шутить. - О чем говорить-то будем? - А вы о чем хотите? - Я много о чем могу. О державе, за которую обидно. Или о легкой атлетике, которая мне жизнь сломала. - Мне доводилось слышать от многих людей, что без легкой атлетики вы не можете жить... - Не могу. Мне до сих пор звонят тренеры, о чем-то спрашивают, интересуются методикой. Правда, работы нет. - Ее потеря стала для вас неожиданностью? Или все-таки чувствовали, что над вами понемногу сгущаются тучи? - Чувствовал. У нас с президентом федерации Валентином Балахничевым довольно долго были совершенно нормальные отношения. Когда он работал заместителем главы Агентства по спорту, то прекрасно понимал, что не может одновременно заниматься и этой работой, и федерацией. Поэтому сам отдал мне все полномочия. Ну а потом я, видимо, стал слишком раздражать его своей самостоятельностью. В свое время у меня было два великих учителя, два тренера. Иван Андреевич Степанчонок и Азарий Семенович Герчиков. Оба говорили: «Запомни, Валера, главное: в сборную приходят не учиться, а учить. Что бы ни случилось в твоей команде, ты должен любить, ценить, уважать и лелеять спортсменов и тренеров. Они тяжелые, жесткие, неудобные, но с ними надо уметь находить общий язык. Внутри команды можно ругаться, ссориться, скандалить, даже драться. Но вне ее главный тренер должен только защищать. И никому не давать своих людей в обиду. Проиграл - никого не вини. А сядь и подумай: что ты сам сделал не так? И чего не сделал». Всю свою жизнь я жил именно по такому принципу. Я ведь впервые пришел в сборную, которой как раз руководил Степанчонок, очень давно, еще в 1972 году - старшим тренером по среднему бегу у женщин. Брал на сборы спортсменов с их личными тренерами, сам с ними занимался. Так у меня, например, появился Коля Малышев с Татьяной Казанкиной, Боря Гноевой с Надеждой Олизаренко, Борис Новожилов с Ольгой Минеевой и другие. На Играх в Москве мои спортсменки выиграли 800 и 1500 метров, причем на первой дистанции заняли весь пьедестал. Потом... Потом меня попросили из сборной - сочли методы руководства чрезмерно авторитарными. Я, собственно, и был таким: шаг вправо, шаг влево - расстрел. - Считали, что без этого не будет результата? - Я делал людей чемпионами, выводил их на высшую ступень олимпийского пьедестала и искренне не понимал, почему на этом пути должен тратить время на лишние, не относящиеся к делу вещи. Значительно позже понял, что был не прав. Что передавать свои знания людям - тоже своего рода талант. Что с людьми надо работать в этом направлении, учить их. Выдающиеся тренеры сами не вырастают. Нужно взрыхлить почву, подготовить ее, а только потом ждать, когда на ней что-то вырастет. Поспешишь - человек просто сломается. Ну а тогда меня «сослали» в профсоюзы - заместителем директора Центрального спортивного клуба - и поручили готовить профсоюзных спортсменов к Играм-1988 в Сеуле. Я быстро открыл 48 экспериментальных команд по разным видам спорта под ведущих тренеров страны. В том числе 11 команд по легкой атлетике. Сам я хорошо разбираюсь в биохимии и физиологии - четко знаю, что и как происходит с человеческим организмом, поэтому результаты очень быстро пошли вверх. В Сеуле профсоюзные спортсмены впервые обыграли армейских, и после этого меня опять пригласили в сборную СССР по легкой атлетике. Я бросил тогда все: персональный кабинет, кремлевский паек, секретаря, машину... * * * - Когда вас убрали из команды в 2007-м, не было ощущения, что вы снова сделали ошибку в плане отношений с окружающими вас людьми? - Мы все делаем ошибки. И я тоже. Но дело-то было в другом. Я много лет тянул этот воз. Начинал работу в 8 утра, заканчивал в 10 вечера. Метался по всей стране. Знал, какие деньги получает федерация от спонсорских контрактов. Просил Балахничева дать мне хоть какую-то крошечную часть на команду, но получал отказ за отказом. - А что за история с беговой дорожкой в ЦСКА, за которую вы якобы заплатили сто тысяч долларов из собственного кармана? - Я такой истории не знаю. Была другая. Перед Играми 2004 года в Греции одна фирма по заказу федерации сделала дорожку на базе в Подольске. Через полтора месяца эта дорожка поднялась и стала непригодна для использования. Я пошел к президенту ОКР Тягачеву и попросил у него денег. Тягачев дал мне 50 тысяч долларов. На эти деньги я сделал в Подольске новую дорожку. Предварительно встретился со знакомыми подольскими ребятами и попросил их помочь. В том плане, чтобы все было сделано нормально, без воровства. Дорожка стоит до сих пор. - Вы хоть в какой-то степени чувствуете свою вину в истории с дисквалифицированными в 2007-м спортсменками? - Там ведь, если разобраться, и истории-то никакой не было. Обнаруженный препарат, как выяснилось, не являлся запрещенным, и я до сих пор уверен, что санкций по отношению к спортсменкам можно было бы избежать вообще. Но в 2007-м, если помните, Балахничев был намерен баллотироваться в Совет Международной федерации легкой атлетики и в той ситуации просто не мог открыто идти против IAAF. Что касается меня лично, Белобородов приходил ко мне перед тем, как написать письмо. До того, как стать тренером, Николай зарабатывал тем, что гонял машины из Германии, ремонтировал и продавал их в России. Он часто бывал у меня дома. Когда все это случилось, он приехал и сказал: «Дайте мне 500 тысяч долларов и я ничего никому не буду говорить». - И что вы ответили? - Что у меня нет таких денег. Но я готов отдать дачу. Он съездил, посмотрел и сказал, что моя дача ему не нужна. - Вы на самом деле были готовы откупиться таким образом? - Я много чего готов отдать ради того, чтобы иметь возможность работать. И дачу, и квартиру, и коллекцию картин, которую собирал всю жизнь... - Если так, то почему вы не старались выстроить с Балахничевым какие-то отношения, позволяющие вам нормально работать вместе? - Я очень плохой политик в этом отношении. Совсем никудышный. - То есть полагали, что ваша обязанность - делать результат? - Да. Считаю, что умею его делать. Поэтому, собственно, и хочу работать. Хочу доказать сыну, жене, внучке, что я - тренер. Но меня никто никуда не берет. Сразу после увольнения приглашали в паралимпийский спорт, но в итоге не сложилось. Потом звали в триатлон. И тоже пошло активное противодействие. Я готов уже куда угодно идти. Пригласят в парус - пойду в парус. В греблю - так в греблю. Чтобы хоть чем-то себя занять, начал даже аналитические спортивные справочники составлять. Представляете, до чего дошел? - Ваше счастье, что вы находите, чем заняться. Видела неоднократно, что происходит с людьми, лишенными любимого дела. И насколько плачевно все это для них заканчивается. Как закончилось в свое время для моего отца, например. - Отец ваш был великим человеком. Никогда не забуду, как его чехвостили на каком-то из совещаний в спорткомитете, когда он только принял команду и с треском проиграл ГДР. Он встал тогда и начал выступление словами: «Советское плавание делает семимильные шаги вперед. По сравнению с царской Россией в стране построено бассейнов...» Тишина в зале повисла гнетущая. Председатель спорткомитета Сергей Павлов, естественно, взорвался: «Вы что несете? Я хочу услышать объяснения этому чудовищному поражению». А ваш отец ему и говорит: «Это - не поражение. Это всего лишь тот шаг назад, с которого начинается разбег перед рекордным прыжком». Так оно потом и оказалось. При Павлове в спорткомитете был научно-методический отдел. И все главные тренеры, которых Сергей Павлович за те или иные прегрешения снимал, сидели там и писали методички. Жуткая картина была: вроде нормально работают люди, подшучивают друг над другом. А в глаза им заглянешь - страшно становится. Тот же Степанчонок, помню, рассказывал, как в Мюнхене, где его команда выиграла девять золотых медалей, он ушел после соревнований со стадиона, сел на краешек какого-то фонтанчика, опустил ноги в воду, достал из сумки заранее припасенную бутылку водки, выпил немножко, хлебушком с килечкой, привезенными из Москвы, закусил. Сидел и думал: «Боже мой, какое ж это счастье! Ничего больше в жизни не надо!» А через некоторое время его сняли - кому-то он дорогу перешел. Переживал Иван Андреевич тогда страшно. Я приезжал к нему каждый вечер и все это видел. Потом выяснилось, что у него рак. Когда он узнал об этом, взял доску для мяса, топор и перерубил себе вены на руке - чтобы наверняка. И лег в ванную. Еще успел мне позвонить, чтобы я приехал. Все, что осталось от человека - маленький памятник на Ваганьковском кладбище. Ни детей, ни жены... * * * - Бытует мнение, что в таких видах спорта, как легкая атлетика, становится сложнее добиваться результата, поскольку с каждым годом очень сильно ужесточается допинг-контроль. - Стоп! В 1998-м я принял команду, у которой была одна золотая медаль на чемпионате мира. И пошло по нарастающей: 6, 6, 7, 7, 7… В 2006 году мы обыграли американцев на зимнем чемпионате мира в Москве. А на чемпионате Европы получили 12 золотых, 12 серебряных и 10 бронзовых медалей. Всего 34. Такого количества даже сборная СССР в свои лучшие годы не выигрывала. На чемпионате Европы этого сезона у российской сборной было 24 медали. В то время как та же Франция после 2006 года пошла вверх, Испания - тоже. Да и другие страны не спят. - Хотите сказать, что фармакология ни при чем? - Фармакология в том или ином виде в спорте всегда «при чем». Мне вообще иногда кажется, что есть категория спортсменов, которым «можно». А вся эта борьба с допингом и те, кто ловит... Они же не могут существовать без тех, кто производит. И обе стороны, получается, заинтересованы друг в друге. Это мне сильно напоминает партсобрания советских времен. Когда один докладчик что есть силы обрушивается на оппонента, а выйдя из зала, говорит ему же: «Здорово я тебя сегодня поддел? Пойдем теперь пивка попьем». Но не надо забывать про методику и организацию. У меня в последние три года было очень много свободного времени, и я занимался тем, что изучал методические вопросы современной подготовки ведущих спортсменов. Читал специальные материалы в американских и немецких журналах, лазил по множеству институтов, встречался с профессорами. И пришел, в частности, к выводу, что можно вообще не отправлять спортсменов ни на какие высокогорные базы. Потому что существуют аппараты, позволяющие моделировать любые условия высокогорной подготовки на равнине. С помощью этих же аппаратов можно досконально рассчитать, на какой высоте и сколько времени нужно находиться конкретному спортсмену, для того чтобы выйти на максимальный результат. В 2009-м я взял для эксперимента 10 человек из сборной Московской области по академической гребле и вместе с их личными тренерами стал их тренировать по этой методике. Благодаря старым связям мне помогли организовать биохимическое сопровождение всего процесса. И оказалось, что наибольший эффект работа дает тогда, когда спортсмен вдыхает смесь с повышенным содержанием азота и принимает «паналекс» - препарат из пант алтайских маралов. В 2009-м эти гребцы выиграли «восьмерку» и на чемпионате России, и на Кубке страны. Но готовить их дальше я не мог - закончились деньги, и работу пришлось прекратить. Спорт ведь - как клубок. Задача тренера найти ту самую нитку, которая приносит результат и за которую, собственно, нужно тянуть. - Всегда хотела спросить, кстати: что произошло перед Играми в Сиднее, когда вас за глаза обвиняли чуть ли не в том, что вы намеренно развалили команду, отправившись с ней на предолимпийский сбор в Японию? - Сидней - это моя самая большая боль. Я рассчитывал на то, что привезу команду в хорошие условия, в которых и акклиматизация пройдет нормально, да и вообще все будет отлично. И совершенно не учел того, что мы попадаем в сезон дождей. После первых десяти дней понял, что все идет наперекосяк, но было уже поздно что-либо менять. Почему-то запомнилось, как, уже приехав в Сидней, я открыл в олимпийской деревне водопроводный кран и увидел, что стекающая вода заворачивается не по часовой стрелке, а против. Подумал еще тогда, что дело - совсем труба. Но даже при этом команда на той Олимпиаде выступила лучше, чем на предыдущей. * * * - По поводу выступления российской сборной в Лондоне вы никаких иллюзий не питаете, как понимаю? - Посмотрите сами, что получается. В 1952 году на Олимпийских играх в Хельсинки СССР получил 71 медаль. Из них 22 золотые. В Пекине, спустя 56 лет, Россия завоевала 72 медали и одержала 23 победы. Но если в Хельсинки разыгрывалось 447 медалей, то в Пекине - 906. То есть было не 149 дисциплин, а 302. Считаю, что страна с населением в 140 миллионов не имеет никакого права так выступать. Давайте попробуем понять в чем проблема. Деньги? Их сейчас в спорте столько, что не знают, куда девать. Спортивные базы? Тоже достаточно. Инвентарь и оборудование - любые. Не хватает, во-первых, методик, а во-вторых, мы сильно отстали в современном медико-биологическом обеспечении. После провала на Играх-2010 в Ванкувере прошло множество самых разных совещаний. В основном по вопросам финансирования, спортивным базам, инвентарю. Но ни одного - по методикам подготовки спортсменов международного класса. Из 302 летних видов олимпийской программы 112 - циклические виды спорта. А в «циклике» мы - ноль. Не понимаем ее и не знаем. И никто не хочет об этом говорить. Начиная с министра. - А вы не допускаете, что министр просто не понимает всех этих тонкостей? - Значит, должен понимать другое: что именно он может войти в историю спорта как человек, который полностью завалил и зимние, и летние Олимпийские игры. * * * Прощаясь с Куличенко, я задала ему вопрос, который вертелся на языке с самого начала нашей беседы: «Вас не посещала мысль уехать из России? В начале 90-х, когда разваливалась страна, в 2007-м, сейчас, наконец»? - Меня много раз звали, зовут и сейчас, - ответил тренер. - В Китай, в Японию, в Казахстан. Но... Я не смогу там работать. Не смогу своими руками готовить людей против своей страны... 2010 год
|
Легкая атлетика - Тренеры 
