Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

В том, что Сергей Бубка станет в Санкт-Петербурге чемпионом Игр доброй воли, не сомневался, похоже, никто. Судья-информатор, начисто игнорируя остальных участников, без передышки оглашал стадион сообщениями о том, что только Бубка, и никто другой, приехал для того, чтобы установить очередной мировой рекорд и что только от Бубки зависит, появится ли у золотой медали столь соблазнительное приложение. Я же категорически не знала, о чем спрашивать без пяти минут победителя. О белых пятнах, оставшихся (оставшихся ли?) в его чемпионской биографии, перелопаченной журналистами вдоль и поперек? О жизни, большая часть которой проходит, увы, за границей и которая тоже давно стала объектом постоянного наблюдения со стороны? О том, что он чувствует, выиграв очередные соревнования?

Никто еще не знал, что смешную совсем недавно для себя высоту 5,70 Бубка преодолеет только со второй попытки, а петербуржец Игорь Транденков - сразу, что так же легко взлетит над поднятой еще на десять сантиметров планкой олимпийский чемпион Максим Тарасов и что 5,90 окажутся роковым пределом и для Тарасова, и для Бубки. Просто первый трижды собьет планку, а второй в единственной оставшейся попытке попросит поднять высоту еще на пять сантиметров и тоже промахнется, оставив разбираться в секторе с медалями одного Транденкова. Впрочем, взятые Транденковым с третьего захода 5,90 казались лишь подарком спортивной судьбы в этой злобно-ветреной лотерее. Неожиданным, но золотым.

Необходимость придумывать вопросы отпала сама собой. Достаточно было лишь взгляда на лицо Бубки, чтобы понять, что гослесоревновательная пресс-конференция призеров пройдет без него. И когда после награждения, пользуясь давнишним, но достаточно случайным знакомством, я все же подошла, Бубка сказал: «Не надо задавать вопросов. Давайте я вам лучше цветы подарю». И грустно улыбнувшись, протянул огромный, причудливо составленный букет.

Но когда между нами повисла глухая, напряженная тишина, он вдруг заговорил сам.

- Конечно же, я думал, что вce будет не так. Но, к сожалению, результат зависел совсем не от меня.

- А от кого или от чего?

- На 90 процентов от ветра. Попал в ветер - лучше прыгнул, не попал - проиграл.

- Как в Барселоне?

- Очень похоже. Там тоже был очень тяжелый стадион. Для того чтобы побить мировой рекорд, должны быть соответствующие условия. О каком результате можно говорить, если на протяжении разбега в трех местах датчики показывают разное направление ветра?

- То есть, если следовать вашей логике, Транденкову и Тарасову просто больше повезло?

- Я никогда не стараюсь унизить соперника. Игорь сейчас в очень хорошей форме, и то, что в таких условиях показал такой результат, - колоссальное достижение. А я - проиграл. Вот и все. Хотя, знаете, неплохо себя чувствовал. Но соревнования с самого начала пошли, как карточная игра, причем в бешеном темпе - в секторе-то всего семь соперников: ни собраться внутренне, ни настроиться на борьбу. Я понял, что рекорда не будет, как только вошел на стадион. И сразу же почувствовал полную апатию.

- Еще до того, как завалили первый прыжок?

- Он просто подтвердил мои худшие ожидания. Я наугад поставил разбег в надежде, что попаду в ветер. Да и потом все мысли были уже не о прыжках. Только ожидание. Я старался поддерживать в себе и зрителях какую-то видимость борьбы, но не мог отделаться от очень неприятного ощущения бессмысленности всего происходящего. И при этом - со всех сторон раздавались, как вы заметили, высказывания на тему: установлю я мировой рекорд или нет.

- А вы действительно собирались его установить?

- Я принял решение участвовать в Играх доброй воли еще весной. Причем понимал уже тогда, что таких Игр доброй воли, какими они были вначале, уже никогда не будет. Сейчас для меня это самый обычный проходной старт, к которому я подошел в очень неплохой форме. Так что делайте выводы сами. Но - не получилось, ничего страшного. Значит, поедем дальше. Это работа. Сегодня - хуже, завтра - лучше.

- Почему же вы тогда настолько расстроились?

- Ну... я вообще не люблю проигрывать. К тому же считаю, что в первую очередь проиграл самому себе: не справился с ситуацией, которая была мне преподнесена. Соперники никогда не мешали мне выступать. Если они в состоянии хорошо прыгнуть, то это всегда придавало мне только дополнительный стимул. Обидно, что ошибка произошла не потому, что я сам не готов. Ведь даже в третьем прыжке на 5,95 я довольно хорошо попал в ритм. И уже в воздухе понял, что, встань я на двадцать сантиметров подальше при разбеге, высоту взял бы спокойно.

- Скажите, а когда понимаешь, удался прыжок или нет? В разбеге, в отталкивании, в полете?

- Очень многое зависит от того, есть ли внутренняя уверенность в себе. Но ее очень трудно сохранить, когда постоянно ждешь сюрпризов типа: ударит тебя волна встречного ветра в разбеге или нет. О самом прыжке думать уже некогда.

- А что вас заставляет столько лет прыгать, прыгать, прыгать?

- Не знаю. Может быть то, что я больше ничего не умею делать столь же хорошо.

- Как же ваши многочисленные планы что-то создать, что-то построить? Я не раз слышала, что Бубка ударился в бизнес, а выступать продолжает исключительно для того, чтобы раз в год установить мировой рекорд и получить солидную финансовую подпитку.

- Любая другая область моей деятельности, которой я занимался или пробовал заниматься, всегда была очень противоположна тому, чем я занимаюсь сейчас. Я же убедился только в том, что, если хочешь чего-то достичь, надо заниматься одним делом. Самому все контролировать, знать все тонкости. Сам не сделаешь - тут же в чем-то начнется развал. Стоит отстраниться от дела на более или менее долгий срок, и приходится начинать все сначала, в какой бы стране ты ни работал. Но надо было все попробовать самому, чтобы убедиться в этой закономерности. Поэтому и пришел к выводу, что, пока выступаю на столь высоком уровне и пока не решил оставить спорт, лучше не распыляться.

- Означает ли это «пока», что вы уже наметили себе вполне определенную дату ухода?

- Пока она абстрактна.

- И вы по-прежнему будете жить и тренироваться в Германии?

- У меня нет другого выхода. В России и на Украине, к сожалению, слишком ненормальная обстановка для того, чтобы заниматься тем делом, которым занимаюсь. Я постоянно чувствую, насколько злыми и агрессивными стали люди. К тому же они, как правило, видят только внешнюю и очень благополучную сторону спорта. Отсюда - волна зависти, недоброжелательства.

Я не виню их. Но когда двадцать лет отдаешь спорту всего себя, то очень больно сознавать, что энергия начинает растрачиваться по мелочам. Сами знаете, что на таком уровне малейший раздражитель способен повлиять на результат очень долгого и тяжелого труда.

- Почему вы отказались пойти на пресс-конференцию?

- Да все по той же причине, не захотел лишний раз трепать себе нервы. Журналисты ведь все равно напишут так, как им надо написать. Не по злому умыслу, а чаще всего от элементарного непонимания. А потом возникают различные противоречивые слухи. Этим Играм нужна реклама, а я не хочу ее делать. О чем меня могут спросить? Почему я шел на рекорд и не смог его установить? Но я не шел на него. И не хочу сейчас обяснять это каждому любопытному. Почему не реализовал свою форму? Мне и самому сейчас достаточно тяжело об этом думать. Может быть, дело еще и в том, что накануне Игр не смог тренироваться так, как планировал - были достаточно неотложные личные дела. А сегодня, когда я увидел, что и из этого выступления ничего не получится, то почувствовал, как во мне что-то надорвалось. И было тяжело показывать это лишний раз.

- И отвечать на вопрос, что вы думаете об Играх доброй воли?

- Тоже не хочется. Подумайте сами, какие чувства можно испытывать, когда видишь, что приезжают люди, которых знает весь мир, на которых ходит смотреть весь мир, и эти люди ждут три часа только для того, чтобы получить аккредитацию... При этом персонал ходит взад и вперед с таким видом, как будто делает величайшее одолжение. Мы приехали на стадион в середине дня - он был абсолютно пуст. Невольно спрашиваешь себя, кому все это нужно. И понимаешь, что никому...

...И все же Бубка по-прежнему остается главным раздражителем для всех. Несмотря на результаты и поражения. Вопреки им. И даже на пресс-конференции, которая прошла без него, и чемпион Игр и серебряный призер говорили не столько о своих достижениях, сколько о поверженном на этот раз сопернике. Вот их слова.

Максим ТАРАСОВ:

«Прыгать в 20 лет и в 30 - большая разница. Сегодня Бубка - уже не тот, что несколько лет назад. У него нет былых уверенности и легкости, соответственно, нет и преимущества, он перестал быть богом. Что же касается мировых рекордов, то на сегодняшний день установить их в прыжках с шестом не может никто. В там числе и сам Бубка».

Игорь ТРАНДЕНКОВ:

«Несколько лет назад Бубка был один. И только он был способен показать результат под шесть метров. Сейчас это могут уже несколько человек. Но Бубка по-прежнему не имеет права проигрывать. Его поражения - все еще сенсация, в то время как поражения других, в том числе и мои, - не более чем неудача. Во время соревнований шестовик способен сделать 5 - 6 хороших прыжков. Один из них и должен быть рекордным. Бубка же привык совершать три, максимум четыре хороших прыжка, к тому же в благоприятных условиях. Сейчас он вынужден прыгать больше, тратить на борьбу больше сил и на рекордный результат их все чаще не остается»...