Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

Ее победа в Пекине получилась из разряда тех, в которые невозможно поверить. Вроде бы вот она медаль - полноценное олимпийское золото в ходьбе, выдранное у соперниц в жестокой и совсем неженской борьбе, а вот - его обладательница: крохотная, до прозрачности хрупкая девочка с распахнутыми на мир глазами. И одно категорически не вяжется с другим.

«Неземное создание», - заметил тогда один из моих коллег-мужчин. Двумя месяцами позже, когда мы встретились с Каниськиной на одном из торжественных послеолимпийских мероприятий в ее родном Саранске, я снова вспомнила те слова. Ольга появилась перед гостями в невероятной красоты бальном платье с пышной юбкой и узеньким корсетом, роскошные вьющиеся волосы водопадом ложились на плечи и спину. Впечатление завершали осанка танцовщицы и счастливые смеющиеся глаза.

- Господи, Оля, красота-то какая!

- Повезло. Удалось найти платье, которое мне не только понравилось, но и подошло по размеру. Это такая редкость... На самом деле я не очень люблю покупать для себя одежду. Потому что мне все велико. Для того чтобы найти вещи моего размера, нужно облазить все полки во всех магазинах. И день, считай, выброшен.

- А какой у вас размер ноги?

- Как же вы с такими габаритами спортивной ходьбой-то занимаетесь? Ветром должно сносить.

- Так ведь ветер бывает и в спину.

- Как вы вообще оказались в спорте?

- Одноклассницы привели - лет в 14. До этого я занималась всем понемногу. В том числе - танцами. Спортивные тренировки первое время носили достаточно любительский характер. У меня по-прежнему оставалось много свободного времени, я продолжала принимать участие в каких-то школьных конференциях, посещала кружки, факультативы... И на спорт смотрела не очень серьезно. Просто появилось еще одно дополнительное занятие.

- Под названием «спортивная ходьба»?

- Нет. Сначала я просто бегала. Мне постоянно говорили, что в ходьбе проще выполнить разрядные нормативы. Но мне это занятие вообще не нравилось. Ходьба - такой вид специфический... Если не получается идти с правильной техникой, то выглядит очень смешно. Это и останавливало. Я постоянно думала: «Что я, клоуном всю жизнь буду?»

- Что смешного-то?

- Попробуйте хоть немного пройти - сами все поймете.

- Это вряд ли. Если честно, я вообще не понимаю, как вы это делаете. Бедра как на шарнирах ходуном ходят, коленки прогибаются, ступни косолапят...

- Правильно ходить очень сложно на самом деле. Когда Виктор Михайлович Чегин меня в свою группу взял, то очень долго только со мной возился. Крови я ему попортила много.

- А что в ходьбе главное?

- Во-первых, чтобы выпрямлялись коленки. И чтобы одна нога обязательно имела соприкосновение с землей, пока другая в воздухе. И ступни чтобы были развернуты носками внутрь.

- Чтобы спереди не было заметно, если появляется фаза «полета» и человек переходит на бег.

- Вы сами чувствуете на дистанции, когда ходьба становится бегом?

- Нет. Если набрана очень высокая скорость, полет неизбежен. Это понимают все. У некоторых спортсменов даже при медленной ходьбе обе ноги от земли отрываются. Но когда предложили ввести датчики, которые фиксировали бы соприкосновение ног спортсмена с поверхностью, - от этого предложения сразу же отказались, просчитав, что в этом случае большая часть ходоков до финиша просто не сможет добраться - будет дисквалифицирована. Сошлись в итоге на том, что определенный элемент полета допустим. Но он должен быть незаметен.

У меня, правда, есть одна фотография, где я лечу, чуть ли не в метре от земли. Вообще загадка - как фотографу удалось так меня снять. На такую высоту я и подпрыгнуть-то не смогу.

- Сколько лет вы работаете с Чегиным?

- Три с половиной года. У нас в Саранске очень хорошо развита селекционная система. Поэтому я, когда начала тренироваться, как бы шла от тренера к тренеру. Сначала меня передали супругам Начаркиным, и только спустя полгода я оказалась у Виктора Михайловича.

На серьезные соревнования долгое время вообще не попадала: ходоков в Саранске всегда было много, и на крупные турниры брали тех, кто сильнее. Меня же всегда считали слишком слабенькой. А в 2004-м я выиграла медаль на осеннем первенстве страны в Ижевске. Но самым ценным призом для меня стала не она, а грамота, которую мне вручила олимпийская чемпионка Атланты Елена Николаева. На обратной стороны она написала: «Стремись к олимпийским победам». И оставила автограф. Вот с этого все и началось. Через год я стала второй уже среди взрослых. По возрасту еще имела право выступать в молодежных соревнованиях, более того, вполне могла бороться там за первые места, но мне самой стало как-то неинтересно выступать на этом уровне.

- Когда вы в одиночестве шли к финишу в Пекине, мне показалось, что вы боретесь только с одним желанием - изо всех сил побежать вперед.

- Нет. Просто так получилось, что при входе на стадион дорожка как бы прерывалась и было очень скользко - от дождя. И визуально многие заметили, что я резко сбросила скорость. Наши тренеры потом говорили, что очень в этот момент перепугались - подумали, что мне стало плохо.

- А сами вы понимали, что золотая медаль - ваша?

- Понимала, скорее, то, что меня уже никто не догонит. Но ведь есть еще и судьи, которые могут снять спортсмена с гонки и за метр до финиша, и после него. Хотя, если честно, это был первый старт в моей жизни, где я совершенно не боялась замечаний судей.

- Несмотря на то, что одну записку с предупреждением по ходу дистанции все-таки получили?

- Да. Страх быть дисквалифицированной обычно присутствует всегда. Если судья дает записку, как-то внутренне зажимаешься, сбрасываешь скорость. Да и тренер в таких ситуациях обычно предупреждает, что лучше притормозить - чтобы не давать повода для придирок. Но там мне тренер крикнул: «Оля, у тебя одна записка. Держи скорость!» И я поняла, что все нормально.

- Вас, получается, даже не пытались «скушать»?

- Пытались. После десятого километра тренер сообщил, что белоруска Рита Турова (чемпионка Европы-2006. - Прим. Е.В.) отыграла у меня три секунды. На следующем круге Виктор Михайлович сказал, что Рита идет вровень с моим графиком. Ну, собственно, на этом все попытки и закончились. Сама я не особенно следила за тем, что происходит сзади. У меня зрение плохое - своих соперников вижу только когда они рядом оказываются.

- Уже после Игр я где-то прочитала ваши слова, что хорошо ходить в дождь. Потому что никому не видно, когда ты плачешь.

- Такого я не говорила. И не плакала даже после финиша. Хотя очень хотелось. Такое странное состояние было... Комок к горлу подкатывает, чувствуешь где-то внутри эти слезы, но они не проливаются. И на пьедестале я не плакала, хотя некоторые потом говорили, что видели слезы на моих глазах. Мне, наоборот, очень нравилось стоять на пьедестале и слушать гимн. Всегда.

- Как вы думаете, отсутствие олимпийского опыта пошло вам в Пекине в плюс или в минус?

- Не знаю. Игры, конечно, - особенные соревнования. Не могу сказать, что они как-то отличаются от чемпионатов мира составом соперников или еще чем-либо, но ты сам настраиваешь себя заранее, что это - особенный старт. Самый главный. Я, например, всегда понимала, что ничего не хочу до такой степени, как выиграть Олимпиаду. И вся моя жизнь была подчинена только этому.

- А сами чувствовали себя лидером?

- С одной стороны, я была чемпионкой мира-2007 и лидером мирового рейтинга - в олимпийском сезоне выиграла Кубок мира в Чебоксарах. Мне там не хватило всего одной секунды до мирового рекорда. С другой - я понимала, что «выстрелить» на Играх может любой спортсмен. И готовилась именно к тому, чтобы выиграть у любого.

- Как на чемпионате мира в Осаке?

- Там все было несколько иначе. До этого был еще Кубок Европы, который выиграла Рита Турова, а я осталась второй. И в Осаку я ехала прежде всего за тем, чтобы попробовать обогнать Риту. Даже тактику мы с тренером под нее подбирали. За неделю до старта нас отправили во Владивосток, и уже там я узнала, что Рита выступать не будет. Я не то чтобы расстроилась, но никакой радости по этому поводу не было.

Что касается Игр в Пекине, это были первые соревнования, которые я до своего собственного выступления не смотрела вообще. Понимала, что олимпийский ажиотаж все равно так или иначе будет ощущаться. И что, если я при этом начну за кого-то болеть, сохранить собственную энергию, скорее всего, не сумею. Эмоции ведь в таких случаях выплескиваются неконтролируемо. Я слушала по радио сводки новостей, но телевизор вообще не включала.

В Пекин мы приехали за день до старта. Нас заранее предупредили, что идти придется не по асфальту, а по специальному покрытию. Поэтому еще дома, в Саранске, мы перешли тренироваться на стадион. Двух недель хватило, чтобы ноги привыкли к резине. Асфальт и покрытие - очень разные вещи.

Нас, правда, не пустили на стадион до самого старта. Получилось даже смешно: мои соперницы уже вовсю настраивались на то, как будут идти по дистанции, а я, как маленький ребенок, начала таращиться вокруг. Было так красиво, так интересно... А потом нас подвели к линии, прозвучал выстрел - и все.

Наверное, мне повезло и в том, что пошел сильный дождь. Он настолько отвлекал, что о покрытии было просто некогда думать.

- Дождь сильно мешал идти?

- Мы и дома под дождем тренировались. Но в Саранске он обычно холодный. Мышцы сразу замерзают, деревенеют, и тренировка превращается в кошмар. А в Пекине дождь был теплый. Когда он начал стихать, сразу жарко стало - я даже водой несколько раз обливалась.

- Меня, если честно, поразила ваша первая реакция после финиша. Ждала чего угодно: ликования, истерики, падения на дорожку - от усталости. А вы первым делом поднесли к глазам руку с часами. Зачем?

- Время узнать. Хотелось проверить, справилась ли я с графиком.

- Справились?

- Нет. Получилось хуже, чем я думала. К тому же во время дождя с часами что-то произошло. На них зафиксировалось более высокое время, чем было у Валерия Борчина. Что, как понимаете, в принципе невозможно. Когда я шла по дистанции, то засекала круги. По графику, который составил для меня Чегин, время прохождения одного круга должно было составить восемь минут 30 секунд. Я же шла круг ровно - круг тише. Круг ровно - круг тише. Когда часы сломались, вообще перестала понимать, как иду. Наверное, это самый большой мой недостаток - не очень хорошо пока чувствую время на дистанции.

- Ну для этого всегда есть тренер.

- Не только для этого. Тренер подсказывает, что делать, настраивает перед стартом, говорит какие-то слова...

- Что говорил вам Чегин в Пекине?

- На самом деле он говорит всегда одно и то же: «Все нормально, идем по графику». Перед стартом мы, естественно, обсуждаем, как идти. Остаться в конце группы и потом ускоряться либо стараться сразу уйти вперед. Если записки от судей появляться начинают, решение принимает тоже тренер. С Денисом Нижегородовым ведь как было? Он никого не слушал, когда ему после второго предупреждения стали кричать, что нужно отстать. И сбавил ход лишь тогда, когда об этом сказал Виктор Михайлович.

- А если бы у вас случилась аналогичная ситуация, послушали бы тренера?

- Не знаю. Если бы это произошло в Пекине, думаю, все равно рискнула бы. А вот если бы олимпийская медаль у меня уже была... Наверное, все равно рискнула бы идти дальше, не сбавляя хода. Что терять, если одна медаль уже есть? Мы говорили об этом с Денисом после его выступления. Он сказал, что если бы чувствовал себя способным бороться за первое место, то шел бы вперед до конца, несмотря на предупреждения.

Это на самом деле очень сложный вопрос, на который можно ответить, только когда сам побываешь в такой ситуации. В моей практике тоже случалось, что соперницы отставали, потому что им так велели. Тренер же не с потолка такое решение принимает. Он учитывает множество факторов, которые сам спортсмен просто не имеет возможности контролировать.

- Ваше телосложение сильно осложняет борьбу на старте, когда все спортсменки сбиваются в толпу?

- Это одна из причин, по которой я стараюсь как можно быстрее уйти вперед.

- А если ударят или собьют с ног, сдачи давать будете?

- Зачем же тратить на это время?

- Вам нравится смотреть на свои выступления в записи?

- Я редко их смотрю. Гораздо больше нравится наблюдать за тем, как выступают другие, особенно, если это замедленная съемка. Так смешно бывает...

- А от дома до стадиона вы тоже спортивной ходьбой предпочитаете передвигаться?

- Нет, просто пешком. Вся дорога минут 15 занимает. Правда, когда из Пекина вернулась, по два часа на этот путь уходило. На каждом углу останавливали, брали автографы, просили с детьми сфотографироваться...

- Этот ажиотаж не утомляет?

- Он очень приятен, но, если честно, устаю я от него сильно. Если я ненакрашенная и в спортивной куртке - узнают сразу, куда бы я ни пришла. Макияж и другая одежда иногда спасают: в таких случаях незнакомые люди просто начинают меня спрашивать, не встречались ли мы раньше? Правда, со спортом, как правило, не ассоциируют. Однажды я пришла в магазин, где выбрала какие-то наряды, так продавцы долго меня убеждали, что у меня наверняка должна быть их дисконтная карта - мол, они ошибаться не могут: больно лицо знакомое.

- В кого вы такая крошечная?

- В родителей, наверное. Я вообще в семье самая маленькая. Хотя, когда пошла в школу была одна из самых высоких в классе. Да и младший брат высокий.

- Ваша семья - это отец и брат?

- Да. Мамы не стало, когда мне было восемь лет. Она ничем не болела, просто однажды у нее сильно поднялись температура и давление. А врач «скорой», который приехал на вызов, не разобрался и сделал укол, который повысил давление еще больше. Через некоторое время пришлось вызвать неотложку еще раз, и она увезла маму уже навсегда...

Почему-то считается, что если ребенок маленький, то переживает такие вещи проще. И забывает все быстрее. А я чем старше становилась, тем сильнее мне мамы не хватало. Хотя меня постоянно окружали родные люди - бабушка, дедушка, крестные, тети, дяди... До сих пор это чувство возникает.

- Тяжело уезжать из дома на сборы, соревнования?

- Сейчас уже привыкла. Мы постоянно созваниваемся с близкими, но я чувствую, что, если раньше у меня была только одна семья, сейчас их две. Обычная и спортивная.

- Вы не ревнуете тренера к другим спортсменам? Группа-то большая...

- Виктор Михайлович очень хорошо умеет распределять внимание так, что никто не чувствует себя брошенным. Это тяжело. Я иногда вообще удивляюсь, как у него голосовые связки выдерживают. Когда спортсмен идет с хорошей техникой, его достаточно просто контролировать краем глаза. А когда техника разлаживается, тренеру приходится постоянно делать замечания. Кричать под каждый шаг.

- Ну у вас-то это, наверное, позади?

- Ошибаетесь. Когда я после Игр пришла на стадион, тренер посмотрел и сказал: «Да-а-а. А ведь несколько дней назад этот человек выиграл Олимпийские игры...»

- Неужели техника уходит настолько быстро?

- Скорее, сказывается отсутствие концентрации. Расслабляешься, перестаешь контролировать движения. Но пара окриков - и все само на место встает.

- Не обижает такое отношение?

- Обижаться тут не на что. Считаю, что наш тренер абсолютно прав, когда говорит, что техника должна быть лучшей в мире. Потому что если она «как у всех», ты и финишируешь, как все. А кто-то другой финиширует первым.

- Чувство, что вы олимпийская чемпионка, уже пришло?

- Я понимаю, что выиграла те соревнования, которые хотела выиграть с детства. Но то, что я олимпийская чемпионка, пока как-то не доходит.

- После пекинских Игр вы сразу решили, что будете готовиться к следующим?

- Конечно, хотелось бы. Но я стараюсь не загадывать далеко. Спорт есть спорт, в нем всякое случается. Те же травмы. То, что мы будем готовиться к очередному старту - решили сразу

- Что запомнилось вам в Пекине помимо соревнований?

- Посмотреть город вообще не удалось. Все впечатления - это Олимпийская деревня, Русский дом и Дом друзей Олимпиады. Там такой смешной случай произошел... Нас очень хорошо принимали, поздравляли не дежурными словами, а от души. Без микрофонов, как-то очень по-домашнему. Все понимали, что мы еле живые, никто не дергал, не пытался куда-то тащить. Последним поздравительные слова говорил Филипп Киркоров и попросил всех спортсменов встать. Но нас-то почти не видно. Мы с девочками полезли на стулья. Там оказалось мало места, поэтому мне пришлось переместиться на стол. А Киркоров вдруг полез следом. Там мы с ним и танцевали.