|
|
|
|
|
|||
18 августа на Играх в Афинах российской толкательнице ядра Ирине Коржаненко была вручена золотая медаль. Через несколько дней стало известно: в допинг-пробе ростовчанки обнаружен запрещенный препарат и она будет лишена завоеванной награды. В самолете по пути в Ростов на Дону у меня в голове вертелась фраза, сказанная одним из высоких спортивных руководителей ОК России: «Как только Коржаненко вернет медаль, мы немедленно задействуем все рычаги, чтобы отстоять ее интересы в суде и добиться смягчения наказания». После трехчасовой беседы со спортсменкой стало очевидно, что у Коржаненко есть более чем веские основания не верить. Мы встретились в боулинг-клубе. Ирина казалась безоблачно счастливой. К ней то и дело подходили попросить автограф, сфотографироваться, просто поговорить, постоять рядом. Когда игра подошла к концу и мы, наконец, уединились за столиком кафе, я не сдержала удивления: - Не думала, что увижу вас в таком прекрасном расположении духа. - Гораздо больнее было в 99-м, когда меня дисквалифицировали в первый раз. ЯПОНСКИЙ ИНЦИДЕНТ - О той вашей дисквалификации было известно не так много, кроме того, что она случилась на чемпионате мира в Японии. Могли бы рассказать о ней более подробно? - Примерно за неделю до вылета в Японию я прошла международный допинг-контроль: тогда такие проверки только-только начинали практиковаться. Все было в порядке, хотя наш тогдашний доктор Олег Николаевич Ипатенко предупредил, что возможно меня будут тестировать еще раз прямо в Шереметьево или по прилете в Японию. Но никаких проверок больше не было. Из Токио мы перебрались в Маебаши - к месту соревнований, я заняла второе место - проиграла Вите Павлыш. Ее, как вы, наверное, помните, после победы дисквалифицировали, а через несколько дней, когда мы вернулись в Москву, главный тренер сборной Куличенко прямо в аэропорту сказал, что моя проба тоже дала положительный результат. Я, естественно, была в шоке. Потом уже, когда приобрела способность рассуждать более-менее трезво, вспомнила, что в случае положительной пробы «А» меня должны были по крайней мере проинформировать о необходимости проведения пробы «Б» и пригласить на нее. Либо я должна была подписать бумагу, что доверяю кому-то другому быть моим представителем. Ничего этого в Японии сделано не было. Что же получается, что пробу «Б» не проводили вовсе? И откуда в ней мог взяться станозолол? - Видите ли, Ира, я далека от мысли, что современный спорт может существовать без фармакологии. В том числе и запрещенной. Другое дело, что из собственного опыта помню, что на сборах, когда мы приходили в столовую, витамины и всякие прочие таблетки уже лежали возле тарелок. Знаю и то, что во многих видах спорта это и сейчас так. - Пять лет назад мне и в голову не приходило не доверять людям, которые работали с командой. Хотя доводилось слышать рассказы, что в советские времена, когда конкуренция за место в команде была гораздо выше, чем сейчас, на сборах чуть ли не практиковалось подсыпать сопернику что-нибудь в тарелку - известно ведь, кто за каким столиком и на каком месте сидит. Не знаю уж, насколько те рассказы соответствовали действительности. Сама я после дисквалификации стала относиться ко всем рекомендациям предельно осторожно. Понимала прекрасно, что второго такого случая не должно произойти ни в коем случае. Иначе вообще лишусь возможности выступать. - А что стало с той медалью? - Ее я вернула сразу. Потом несколько раз звонила в федерацию легкой
атлетики, но в конце-концов мне сказали: «У нас - свои политические
игры, ты в них не лезь. Как только что-то прояснится, тебе позвонят».
- И возникло ощущение, что закончилась вся жизнь? - Да. Мне было 24 года и я впервые осознала, что кроме как толкать ядро не умею в жизни ничего. И никому по большому счету не нужна. Видела, как переживают родители, но от этого становилось только еще тяжелее. ВОЗВРАЩЕНИЕ - Как восприняли ту дисквалификацию ваши друзья-коллеги? - Отношение ко мне тех, кого я искренне считала своими друзьями, очень изменилось. Я вообще люблю компании, гостей. До того случая в доме постоянно отмечались все возможные праздники. Спиртное во время сезона я никогда не пила, но напечь плюшек, пирогов, наделать всевозможных салатов - это с удовольствием. Представляете каково было увидеть, что половина друзей просто перестали со мной здороваться? Спасло лишь то, что незадолго до дисквалификации я познакомилась со своим будущим мужем. Игорь меня и вытащил из депрессии. Каким-то образом сумел убедить в том, что я смогу вернуться в спорт и снова буду побеждать. На самом деле не так часто случается, что люди после дисквалификаций возвращаются на прежний уровень. Вы, наверное, знаете, что с дисквалифицированного спортсмена тут же снимают стипендию и становится просто не на что жить. Мне повезло больше - поддержал ростовский спорткомитет, армейский клуб, за который я выступала. Да и выхода не было. Игорь, вопреки всем остальным, в том числе и некоторым близким людям, с таким пылом твердил мне, что все получится, что подвести его я просто не имела права. - Муж тоже занимался легкой атлетикой? - Нет. В свое время играл в футбол. А тогда установил для меня жесткий режим: в шесть утра я вставала. В семь уже встречалась с Игорем на стадионе и по три-четыре часа бегала кроссы, потом занималась общефизической подготовкой. За три месяца потеряла 25 килограммов, но начала чувствовать, что все мышцы становятся все более и более проработанными. Потом к тренировкам добавились занятия штангой, техническая работа. Снова стала работать с Николаем Андреевичем Копаневым, у которого тренируюсь с 15-ти лет. Он потрясающе знает технику и ставит ее замечательно. За год до окончания дисквалификации появилось чувство, что я практически вернулась на свой прежний уровень. А когда получила разрешение выступать, то на первом же чемпионате мира - в Канаде - заняла пятое место, проиграв третьему всего 7 сантиметров. Но главное, поняла, что еще через год работы наверняка смогу толкать ядро за 20 метров. А значит, бороться за золото. Тренировалась, конечно, как сумасшедшая. Муж почти полностью отказался от собственной работы, чтобы максимально мне помогать. Возил на тренировки, следил, чтобы я вовремя ела, спала, освободил меня от каких бы то ни было домашних дел. В 2002-м мы выиграли чемпионат Европы, потом - Кубок мира, зимний чемпионат мира-2003. ОЛИМПИЙСКАЯ ТРАГЕДИЯ - Что произошло в начале этого года, когда вы были вынуждены отказаться от поездки на зимний чемпионат мира в Будапешт? - Готовилась я дома, в Ростове - зимой у нас идеальные условия для толкания ядра. Потом приехала в Подольск, а за сутки до вылета у меня случилась почечная колика. Сразу увезли в больницу в Подольск, потом, когда врачам удалось блокировать приступ, муж забрал меня в Ростов и долечивалась я уже там. Повезло, что камешек оказался маленьким и плоским - вышли без особых проблем. - Долго пришлось восстанавливаться? - Апрель и май провела в Адлере, чувствовала себя хорошо, хотя врачи рекомендовали возобновить курс лечения осенью, чтобы полностью ликвидировать последствия воспалительного процесса, а в июне присоединилась к команде в Подольске. - Сколько раз за это время вас тестировали на допинг? - В Адлер и в Подольск приезжала комиссия WADA. Еще три раза проводился российский контроль - на турнире братьев Знаменских, на чемпионате России, и выездной - перед вылетом в Афины. К нам в Подольск на заключительный сбор приезжал Вячеслав Александрович Фетисов (председатель федерального Агентства по спорту и туризму - прим.Е.В.) и предупредил, что контроль будет жесточайшим, потому что проблемы в Афинах не нужны ни олимпийской сборной, ни ему лично. Поэтому все и были уверены, что случиться ничего не может. ПРАВИЛА ИГРЫ - Тем не менее, случилось. Как и когда вы узнали о том, что ваша олимпийская проба дала положительный результат? - После награждения меня увезли чествовать в дом Bosco, там я без передышки давала какие-то интервью, потом мы с мужем остались ночевать в городе. В олимпийскую деревню я попала лишь ближе к вечеру следующего дня. Встретила главного тренера и услышала: «Ты что это интервью раздаешь? А если тебя дисквалифицируют?» Я даже опешила. И почему-то вспомнила сон, который мне снился давно-давно. Что я выигрываю Олимпийские игры, потом вдруг оказываюсь вместе с Игорем в какой-то комнате, туда входят люди и говорят, что я дисквалифицирована. А наутро в дверь действительно постучали. Пришел один из тренеров команды и попросил меня спуститься вниз. Там стояли Куличенко, руководитель российской допинг-службы Николай Дурманов, и они объявили, что в моей пробе содержится станозолол. - Почему вы отказались присутствовать при вскрытии пробы "Б"? - Не отказалась. Просто была настолько выбита из колеи, что плохо воспринимала происходящее. Куличенко дал мне подписать какую-то бумагу на английском языке, сказал, что Дурманов будет моим представителем, я же почему-то подумала, что речь идет о первой пробе. - С вас потребовали какие-то объяснения? - Честно говоря, я до сих пор толком не знаю, что на самом деле показал анализ. Сначала мне было сказано, что обнаружены следы инъекции станозолола. Но я могла поклясться чем угодно, что никаких уколов мне вообще не делали. Тогда мне сказали, что проба, якобы, не дает возможности определить препарат точно, но, на основании того, что я толкнула ядро на полтора метра дальше всех, решили, что это - станозолол. Это все, что я знаю. Еще якобы сравнивали графики анализа взятого до выезда и того, что был сделан в Афинах, и что эти графики совершенно разные. - А что вы сами думали по этому поводу? - Первое, что пришло в голову, что это вообще не моя проба. Поэтому и попросила провести анализ на ДНК. Я честно не знаю, откуда мог взяться станозолол. Ну не могло его там быть, понимаете? - Понимаю, увы, и другое: есть определенные правила игры. Есть проба, есть запрещенный препарат в этой пробе, и нет никакой разницы, как именно препарат туда попал. Значит с медалью, хотите вы того, или нет, придется расстаться. А уже потом предпринимать какие-то шаги в защиту собственной репутации. - Это я понимаю. Не понимаю другого: до сих пор нет никаких официальных бумаг о каких бы то ни было санкциях. Но это не помешало журналистам объявить на всю страну, что я пожизненно дисквалифицирована, с позором выгнана из олимпийской деревни… Я, наоборот, улетела из Афин 24 августа, хотя рассчитывала уехать на три дня раньше. Встречалась с людьми, нормально с ними общалась. Единственное, что не получилось - отдохнуть с мужем, погулять по городу. Не до того было. Но в целом у меня сложилось впечатление, что кому-то просто очень захотелось преподнести мой случай, как показательный. Закопать так, чтобы остальным не приходило в голову задуматься о какой бы то ни было фармакологии вообще. Запугать. Спортсменок славянских стран почти убрали. Пелешенко, Худорошкина, я, Павлыш, белоруска - чемпионка Олимпийских игр в Сиднее Корольчик - отсидели все. Видно, намозолили глаза, дальше некуда. А это, как мне кажется, вообще может привести к тому, что мой вид перестанет существовать. Ну кому захочется смотреть, как девочки толкают ядро на 18 метров? Интересно, кстати, было видеть реакцию спортсменов, когда о моей допинг-пробе стало известно всей олимпийской деревне. На меня смотрели не с жалостью или сочувствием, а с каким-то испуганным облегчением - что не накрыло самих. Ведь под одним колпаком ходим - и все это понимают. Списки запрещенных препаратов пополняются чуть ли не каждые две недели. Худорошкину поймали на адельфане - препарате от давления, который в аптеке копейки стоит. КАК ПРИХОДИТ СЛАВА - Страшно было возврашаться из Афин домой? - Очень. Так тяжело на сердце… В Москве так не боялась. А Азов, где мы живем - городок крохотный, все друг друга знают. Но утром пошла в магазин, и вдруг ко мне стали подходить и знакомые, и незнакомые, стали поздравлять, цветок какой-то огромный подарили. Писали разное, но больше поддерживали. Люди узнавали через справочную службу мой телефон, звонили, говорили что для них я - олимпийская чемпионка, независимо от того, что по этому поводу думают остальные. Иногда даю автограф, а человек потом возвращается и просит приписать: «Олимпийская чемпионка». Удивительно даже: о большинстве чемпионов у нас забывают, едва заканчиваются соревнования. Меня же, благодаря всему этому скандалу, не то, что в Ростове - в московском метро узнавать стали. - Так может черт с ней, с медалью? Отдать и действительно попробовать побороться за свои права? - Я очень боюсь, что, как только верну медаль, обо мне наши спортивные власти тут же забудут навсегда. Бороться в одиночку бесполезно.Если меня будет поддерживать в этом российский олимпийский комитет и федерация легкой атлетики - дело другое. - А вы сами верите, что будут поддерживать? - Не знаю. Я в своей жизни уже такого нахлебалась, что вообще мало кому полностью доверяю. У руководства - своя политика. Когда время еще позволяло подать аппеляцию, мне сказали, что не видят оснований ее подавать. В Москве довольно прозрачно намекнули, что прежде чем принимать решение продолжать тренироваться, имеет смысл посчитать, во что мне обойдутся все эти разбирательства, наем адвокатов, юристов… Что все это - мои проблемы. А значит и решать их я должна сама. Передали и слова одного из наших начальников. Мол, что вы с ней возитесь? Мало вам после Солт-Лейк-Сити скандалов? И так с Международным олимпийским комитетом напряженные отношения, не хватало только заступаться за Коржаненко и еще больше их накалять… Странно получается: Света Кривелева, насколько мне известно, собиралась уходить из спорта после Афин. Если мне не разрешат вернуться, останутся девочки, которые толкают ядро на 17-18 метров. То есть, даже если отберутся в команду, на крупных соревнованиях вряд ли сумеют выполнить квалификационный норматив. Другими словами, о толкании ядра в России можно вообще забыть. Об этом знают все. Как и о том, что я собиралась готовиться к Играм в Пекине и, более того, завоевать там медаль. - Вы на самом деле планировали продолжать карьеру после Игр в Афинах? - Да. АТЛЕТИКА ТЯЖЕЛАЯ И ЛЕГКАЯ - Ваши близкие разделяют это желание? - Игорь безумно хочет ребенка. Да и наши родители тоже. Но мне казалось, что они понимают, как много значит для меня спорт и согласятся потерпеть еще четыре года. Или хотя бы пару лет. Чтобы создать какой-то финансовый запас для дальнейшей жизни. Я ведь, когда выиграла, радовалась не столько золотой медали, сколько тому, что получу денег и сумею устроить маму в хорошую больницу - ей нужна операция, а, возможно, не одна. Да и у отца здоровье не очень крепкое. Я очень многим им обязана. Все годы, что тренировалась, видела, как они всем жертвуют, чтобы и накормить меня получше, и дать отдохнуть как следует. Не представляете, как мечтаю построить свой дом и забрать родителей к себе. Хотя мама совсем не хочет, чтобы я продолжала тренироваться. Я могу ее понять: спортсмены очень часто остаются в конце карьеры у разбитого корыта. Ни семьи, ни детей, ни образования, травм полно... На самом деле это гораздо страшнее, чем любая дисквалификация. - В этом отношении вы - счастливый человек. Замечательная семья, высшее образование… - Я сейчас второй институт заканчиваю - юридический. Хотя в детстве мечтала стать хирургом. Вообще часто думаю, если бы человеку побольше жизни давалось, еще несколько профессий бы получила. Нравится мне учиться. И все кажется интересным. Не знаете, кстати, если решение о моей дисквалификации все-таки будет принято, я смогу продолжать выступления в другом виде спорта? - Безусловно. Только я что-то не совсем понимаю: вы о чем? - Так мне много раз предлагали в тяжелую атлетику перейти. В Подольске ребята-борцы увидели, как я со штангой весом в 200 килограмм приседаю, за головы схватились. "Ты, - говорят, - похоже, не тем видом спорта всю жизнь занималась". - По-моему вы сами себе противоречите: если все так замечательно дома, зачем продолжать всю эту адову работу? - Хочу доказать, что я достойна уважения. Что все равно смогу побеждать. Хочу добиться олимпийского золота, которое никто у меня не отнимет. 2004 год
|
Легкая атлетика - Спортсмены 
